Ольховый король. Анна Берсенева

на нее так внимательно, что ей стало не по себе.

      Он видит ее насквозь, в этом невозможно сомневаться. А учитывая ее мысли, проницательность его сейчас совсем неуместна.

      – После операции необходимо наблюдение, – возразила она. – Вдруг вам станет плохо?

      – Не станет. Температура от лекарства снизится, и я усну. И вы идите спать тоже.

      Как он привык, чтобы его распоряжения исполнялись!

      – Я по меньшей мере должна убедиться, что жар у вас спал, – сказала Вероника.

      Она снова села на стул у кровати. Молчание наедине с ним казалось ей тягостным, потому что… Потому что она ловила себя на мысли, что расстроена тем, что он не успел поцеловать ее, когда она поила его жаропонижающим. Не успел или не захотел.

      Через несколько минут пот потек по его лбу мерцающими в тусклом свете дорожками. Вероника промокнула их салфеткой. Сергей Васильевич взял ее руку, вместе с салфеткой поднес к своим губам и, быстро поцеловав, сказал:

      – Идите, Вероника, прошу вас. Я в самом деле не привык затруднять собою. А вас и так уже затруднил настолько, что это слишком мягко сказано.

      Она поняла, что спорить не стоит, и, высвободив свою руку из его влажной от пота руки, вышла из процедурной.

      И вот теперь предстоит решить, надо ли ей увидеться с ним завтра в пять часов пополудни в Городском саду.

      Глава 8

      Афиша с крупной надписью «Грандиозное представление» была прикреплена прямо к решетчатой ограде у входных ворот. Вероника остановилась и стала читать, что написано на афише более мелким шрифтом. Но слова каким-то странным образом проскальзывали сквозь ее сознание, и она не понимала ни в чем состоит грандиозность объявленного представления, ни что вообще будет представлено, ни даже когда это произойдет.

      Она боялась войти в Городской сад и всячески оттягивала момент, когда надо будет это сделать.

      Пока не увидела Сергея Васильевича. Он стоял по другую сторону ограды и смотрел на Веронику. Его лицо было совсем близко и совсем такое же, каким она, так же близко, видела его полгода назад на сбитом сене в фурманке или на белой подушке в процедурной, когда прислушивалась к его дыханию и подносила к его губам фляжку с коньяком или стакан с лекарством.

      Веронике показалось странным, что сейчас она замечает и даже отмечает его белую сорочку и светлый джемпер и что узкий его синий галстук завязан узлом, про который Белла Абрамовна – непонятно, откуда она это знала, – однажды по какому-то случаю сказала, что он называется виндзорским.

      – Здравствуйте, Вероника Францевна, – произнес Сергей Васильевич. – Благодарю вас.

      Его голос был так спокоен, а взгляд так холоден и ясен, что и она почувствовала себя как-то спокойнее тоже. Во всяком случае, оказалось, что может смотреть ему в глаза без того обескураживающего трепета, который ощущала все время, пока шла по Захарьевской улице к Городскому саду.

      – Добрый вечер, Сергей Васильевич, – сказала Вероника. – За что же благодарите?

      – За то, что вы пришли.

      – Какое