Цитадель тамплиеров. Михаил Попов

оружия и коня. Я хочу одного – верно служить такому великому воину.

      Барон тяжело засопел.

      – Я верю тебе, но ты дурак. Ты не можешь стать моим оруженосцем, даже если бы я захотел. Даже если бы я сейчас не был в опале, и даже, клянусь слезами девы Марии, если бы я стал комтуром здешней капеллы.

      Анаэль спросил:

      – А кто может противиться вашему высокородному желанию, господин?

      – Устав ордена тамплиеров. Непревзойденный Бернард Клервосский его сочинил. Понятно?

      – А что такое устав?

      Барон хмыкнул.

      – Ты предан мне, но ты глуп. Устав… Это все. В нем записано все, что можно, чего нельзя, обязанности и братии, и службы. Полноправным тамплиером может быть только человек самой благородной крови и от законного брака. Здоровый… – Барон поднял руку и сжал могучий кулак. – Не состоящий в браке. И там записано, кто капелланы, кто служки, кто донаты и облаты…

      – А оруженосцы? – с надеждой спросил Анаэль.

      – Оруженосцы Великого магистра, сенешаля, прецептора-казначея, комтуров и полноправных рыцарей ордена суть отпрыски благородных родов… Могут быть и бастарды, но – знаменитых особ. А ты… раб.

      – Я законнорожденный!..

      – Кто твой отец, кто твоя мать?

      Анаэль опустил голову.

      – Я их не знаю. Но знаю точно, что я – свободный человек.

      Барон отмахнулся:

      – Сейчас ты раб ордена.

      – Может, меня можно выкупить?

      Де Кренье задумался.

      – Не слыхал о таком. Но за тебя потребуют от четырех до пяти бизантов.

      – Я страшен, как смертный грех, может быть, хватит и двух бизантов?

      Барон поморщился:

      – У меня их нет.

      Анаэль вовсе скис. Но тут барон вдруг произнес:

      – Ты тварь и навоз под копытами рыцарского коня, однако хитрец попытался бы выставить себя в лучшем виде, назваться хоть худородным, но дворянином, – барон пожевал сочными губами. – По правде сказать, с тебя довольно того, что ты работаешь на конюшне в прохладе и сытости вместе со мной, вместо того чтобы жариться на солнце и общаться с плетью берберов. Но я попробую что-то сделать.

      Анаэль робко поднял глаза.

      – Только не вздумай надеяться. Сильно стараться не стану.

      – Я понимаю, господин.

      – Недели через две братья простят меня и вернут мне плащ, похищенный этими мусульманскими псами. Тогда и я замолвлю, может быть, за тебя… Пару слов. Но пока…

      – А пока?

      – Сбегай-ка к келарю, и я расскажу тебе о битве с сарацинами при Алеппо.

      Анаэль сел на подстилке, не понимая, что происходит. Склонившийся над ним, неразличимый во тьме человек прошептал:

      – Вставай и иди за мной.

      В протухшем сарае бывший ассасин утратил способность спать чутко. Намаявшись в конюшне, он проваливался в сон, как в могилу.

      Цепляясь за чьи-то ноги, отдавливая чьи-то руки, Анаэль выбрался наружу. В мире царила луна. Пыль во дворе серебрилась. Оглядевшись, раб обнаружил монаха-прислужника, вышедшего из тени. Он поманил за собой Анаэля, шаги