Цитадель тамплиеров. Михаил Попов

как пьяный, брел по-городскому одетый араб. По правую руку Анаэль обнаружил высокого старика в стоптанных чувяках. Лицо его было изъедено оспой. Анаэль попытался с ним говорить, но ни по-арабски, ни лингва-франка, ни курдской речи старик не понял.

      Один, правда, вывод Анаэль сделал сразу. Все они – пленники рыцарей. Ну что же, сказал себе бывший ассасин, посмотрим, что будет…

      Вскоре всадники свернули с дороги на едва заметную в жухлой траве тропинку. Они торопили пленников. Но солнце село стремительно, и опустилась черная, непроглядная ночь. Впереди замигали огни. Люди спотыкались о кочки, поросшие колючей травой, и натыкались на острые камни. Всадники окружили пленных плотным кольцом. Лошади храпели и фыркали. Анаэль мог уйти сквозь движущуюся стену, и без собак его бы не отыскали в чернильно-черной ночи. Но куда бежать? В мир, осененный черным знаменем абассидов? Но судьба толкает его к назореям, и он уже сделал к ним первый шаг. Он, как никак, – пленник рыцарей Иерусалимского храма.

      Размышления Анаэля были прерваны глухими ударами в запертые ворота.

      Проснулся он в полутемном сарае от колокольного звона. Лежал на голой земле, как и другие пленники. Кто-то надсадно кашлял, кто-то храпел… Анаэль лежал тихо. Если узнают, что он не тот, за кого себя выдал на пыльной дороге, ему конец. И что заставило крестоносцев смеяться? Надо сжаться, превратиться в зрение и слух.

      Двери сарая распахнулись. В проеме появился верзила в серой хламиде, подпоясанной простым вервием. Назорейский монах. Он что-то крикнул. С ним вошел и надсмотрщик, щелкнув бичом. Пленники потянулись наружу, поскуливая. Вышел и Анаэль, держась в середине.

      Во дворе люди медленно разделились на несколько групп. Самая крупная группа – видимо, мусульмане, упав на колени и обратившись к юго-востоку, тотчас же приступила к молитве. Объявивший себя христианским пилигримом, Анаэль едва удержался на ногах. Его как будто качнуло.

      Монах направился через площадь к каменному строению с четырехугольной колоколенкой. За ним затрусили пятеро. Анаэль присоединился, соображая, как бы не опростоволоситься.

      Жилище христианского бога внутри его было бедно и мрачно. Даже мечети горных дикарей – дейлемитов – выглядели наряднее. Позже Анаэль разобрался. Возвышение, огороженное перилами у алтаря, предназначалось для полноправных тамплиеров. К утренней службе вышли пятнадцать рыцарей.

      Вокруг деревянных перил теснились рыцари-кандидаты и оруженосцы, одетые не единообразно, как члены ордена, но тоже внушительно.

      Третья группа, допущенных к молитве внутри храма, состояла из донатов и облатов – светских приверженцев ордена. То были в основном состоятельные жители городка Агаддин, возле которого располагалась капелла тамплиеров. Их было мало, заутреню они выстаивали в городских церквях.

      Христианских пленников в помещение не пустили. Пали они на колени в темном притворчике и лишь прислушивались к молитвословию. В капелле грянули голоса хора. Мусульманскому уху пение казалось невыносимо варварским. Анаэль терпел и крестился,