Цитадель тамплиеров. Михаил Попов

котором он говорил, стражники-сицилийцы не понимали. Они его подняли и не били, а повели обратно… Стражники Анаэлю представились тенями, изверженными из ядовитой воды.

      Сицилийцы вели его, рассуждая о том, что всякий бы рад убежать из вонючей дыры, но ведь не велено. И – куда? А зараза, небось, к ним самим не пристанет.

      – Иди, иди, – они слабо тыкали тупыми концами копий в шатающуюся спину. – Иди…

      Анаэль был готов к наказанию в виде плетей. Свирепых, берберских. Но в келью к нему явился брат Иоанн. Он был, как всегда, разговорчив и благодушен. Сказал, что на беглеца осерчал господин де Шастеле. Не желает, мол, видеть и заступиться не хочет.

      – У нас бывает по-всякому. Высечь велит, а после простит Христа ради. Твой больно уж горд. А я скажу – зря. Где сейчас толкового слугу-то разыщешь?

      – Так что, – Анаэль с трудом разлепил воспаленные губы, – часто бегают?

      – Бывает по глупости. Вот и ты от хорошего стола, от видного господина – в бега. Зачем?

      – Повесят меня?

      – Не-ет, – убежденно сказал брат Иоанн, наливая Анаэлю из принесенного кувшина новую чашку воды. – Это было бы слишком легко для тебя. По их мнению.

      – Значит, четвертование?

      Брат Иоанн помотал головой.

      – Такого у нас тут нет, чтобы конями рвать. И помер мастер, умевший кожу сдирать. Тебя в нижние пещеры отправят, – сказал он. – Молись деве Марии, заступнице нашей. Денно и нощно молись, ибо…

      – Что ибо?

      Брат Иоанн тут утратил всю свою бодрость и выговорил, вздохнув:

      – Я бы просил, чтобы меня повесили.

      Глава IX. Его величество…

      – В чем дело, Форе? – в голосе короля Бодуэна IV слышалась крайняя степень неудовольствия.

      Кто-кто, а доверенный камердинер должен бы знать, что воспрещается беспокоить короля во время его бесед с великим провизором ордена Святого Иоанна, господином д’Амьеном.

      – Я полагал, ваше величество, что вам надо знать – во дворец прибыл граф де Торрож.

      В глазах камердинера блеснули злые искорки. Он не любил и не уважал своего короля. И ему было приятно увидеть, как побледнело дряблое, оплывшее лицо его величества.

      Сухопарый, похожий на грача граф д’Амьен помрачнел.

      – Откуда он взялся?! – капризно воскликнул король. – И что вообще происходит? Один шпион докладывает, что де Торрож валяется при смерти, другой – что он выехал в Аккру, а он в это время разгуливает по моему дворцу!

      Форе поклонился еще раз. Королевского гнева он не боялся.

      Великий провизор ионнитов положил успокаивающую руку на трясущуюся кисть его величества.

      – Как бы ни было, он уже здесь, и мне кажется, лучше б ему не видеть меня в вашей спальне.

      – Да, граф, да, – закивал король, щеки его тряслись, губы дергались.

      Д’Амьен встал и направился к потайному выходу.

      – Прошу меня простить, – тихо сказал Форе, – но, мне кажется, вы не успеете уйти незаметно, господин граф.

      Створки