Цитадель тамплиеров. Михаил Попов

не хуже меня, – сказал вдруг ехавший рядом тамплиер.

      Голос его был глух.

      Дорога пошла под уклон. Анаэль догадался, где они находятся. Он представил долину реки Иордан. Впереди – побережье Мертвого моря. Пейзаж стал безжизненным.

      Дорога петляла по каменистой пустыне. Вдали наконец показалась широкая крепость, похожая на обнесенную оградой большую деревню с каменными строениями.

      Когда подъехали ближе, оттуда донеслись редкие монотонные удары колокола.

      Рыцари остановились у ворот.

      Анаэль задрал голову и откинулся в седле, разглядывая верхушку шеста, торчавшего у ворот. Там красовался огромный, оскаленный верблюжий череп. Анаэль обернулся к своему господину, спросить, что это значит, но чуть не рухнул с коня. Рыцарь снял шлем. На Анаэля смотрела львиная маска. Верхнюю губу изъели огромные язвы, нижняя отвисла, как виноградная гроздь… Проказа!

      – Спать будешь здесь, – брат Иоанн отбросил дверь, висевшую на кожаных петлях, и показал сводчатую пещеру с потолком, ниже человеческого роста. В углу ее было грубое распятие. Постель представляла собой уступ ноздреватого камня, прикрытый рогожей, и деревянный обрубок в изголовье. Была тут и деревянная чашка с обглоданными краями.

      Войдя, Анаэль рухнул на каменное ложе. Дверь, мягко стукнув, закрылась.

      Он уже знал, что находится в лепрозории ордена Святого Лазаря. Его учредили для прокаженных рыцари-итальянцы. И этот орден – под покровительством тамплиеров. На их попечении.

      Брат Иоанн, помощник здешнего келаря, был чрезвычайно словоохотлив. Анаэль первым делом спросил, надолго ли присылают в сию обитель своих людей тамплиеры.

      – Навсегда, – бодро ответил помощник келаря.

      Далее он заявил, что завидует Анаэлю, который будет прислуживать лишь прибывшему с ним шевалье де Шастеле. Это, дескать, добропорядочный господин. Питаться Анаэль будет из котла монастырской братии, а если придется, то со своим господином. Такое в обители принято, когда господа уже сами не могут ни встать, ни сесть.

      Это примечание так развеселило брата Иоанна, что он залился почти ребяческим смехом.

      – Когда господин де Шастеле умрет – об этом не стоит пока беспокоиться, ведь лепра жрет человека медленно, – сказал затем брат Иоанн, – то ты, пожалуй, не сразу лишишься своих привилегий. Многие из болезнующих рыцарей захотят тебя видеть своим слугой, помня, кому ты прислуживал. Так что до старости будешь иметь и господский стол, и благородное обхождение. Правда, не дай Господь самому заболеть. Тебе слуга не положен, придется тебе самому о себе заботиться. А это… Иной раз ведь и пальцы отваливаются… Но думать об этом – грех. Господь не без милости. Ты посмотри на меня, кроме чесотки, пока ничем не болел.

      Анаэль, потрясенный, молчал.

      – Вот так-то, брат Анаэль. Что за имя у тебя? Мы не знаем таких. У нас тут все рыцари – ну, почти все – из итальянских земель с благословения папы Климента. По-франкски не говорим. Но обвыкнешься.

      Анаэль, казалось,