По волчьему следу. Карина Демина

начала, – Бекшеев улыбнулся.

      – Знать бы, где оно… – Фелиция Зигмунтовна задумалась. – Людишки тут пропадали. Это я уж теперь понимаю. Сперва пленные. Тут рядышком часть расквартировали. И пленных, которые мосты должны были восстанавливать. Поля разминировали опять же… там, дальше, линия фронта проходила, так что в земле много чего осталось. Вот и сгоняли, кого можно, чтобы чистить.

      И вновь же тон ровный, отстраненный, будто говорит она о делах чужих, её-то саму никак не коснувшихся.

      – Не знаю, уж как они работали, да только пару раз местный народишко предупреждали, мол, побег там. Однажды пятеро там или шестеро ушли. Этих-то скоренько отловили… твари след хорошо берут.

      Фелиция Зигмунтовна на меня поглядела.

      – Вы про… измененных? – уточнил Бекшеев.

      – А то про кого… пленных много, вот и держали при них дюжину тварей. Или больше. Я не считала. Я и видеть-то не видела, если уж на то пошло. Так от, что люди бают, то и я говорю… а бают, что находили не всех. Что некоторым удавалось… уйти. К себе. Или вот еще куда?

      Мы с Бекшеевым переглянулись.

      Возможно?

      Отчего бы и нет.

      – Только пленных года три уж нет…

      И тому, кто убивал, пришлось искать новые варианты.

      – А кто есть? – Бекшеев ел аккуратно, словно бы нехотя. А я вот с трудом сдерживалась, чтобы не глотать кусками. Пирог с мясом был хорош донельзя.

      – Правильный вопрос. Городишко у нас с одной стороны махонький, а с другой… леса тут хорошие, густые. Дичины много. И крупной, и пушного зверя. Рыба опять же. Вроде как одно время говорили, что нашли то ли золото, то ли еще какую дрянь…

      – Почему дрянь?

      – Потому как простому человеку с такой находки кровь да беда прибудет. Но народишку хлынуло… опять же, купцы к нам частенько заглядывают, которые ищут рабочие руки. Вроде бы как на границе возводят чего-то… но это не точно. Ну и сама граница манит. Так что хватает тут тех, кому дома не сиделось.

      Люди приходят.

      Люди уходят.

      Куда?

      Кто будет следить. Плохо… очень, очень плохо…

      – Я о том тоже не больно-то думала, пока вот Епифан не заявился.

      – Он вам…

      – Родственник. Братец троюродный, – пояснила Фелиция Зигмунтовна, глядя на Бекшеева с насмешечкой. – А вы что подумали?

      – Видная женщина. Свободный, сколь знаю, мужчина. Что тут можно подумать?

      – Льстите, – это она произнесла с убежденностью. – Да и… хватит с меня. Вдовой быть спокойнее… но Фаньке я не отказала. Я ж ему написала об этой-то голове… наши-то её, небось, в мусор выкинули. Шапошников, который тут за старшего жандарма, страсть до чего проблем не любит.

      А голова, в лесу найденная, еще та проблема.

      – У Епифана, знаю, на старом месте не ладилось. Норов у него был неуживчивый больно, в том в батюшку пошел. Редкой пакостливости человек был, боги примите его душу… – она вновь коснулась груди. – Но все ж родня. Жаловался часто, что в Городне его затирают. Начальство не ценит, вечно всякую ерунду всучить норовят, то кражу кур с одеялами, то потраву огорода, будто больше некому