Персональный детектив. Владимир Покровский

лучших времен ростки менее тяжелого будущего.

      Среди коллег по изобретательскому цеху Фальцетти был исключением. Никто не знает как, но еще в молодости он умудрился сколотить немалое состояние. Говорили, что деньги он заработал, конечно, не изобретательством, а умением придумывать для хнектов всякие жутко изощренные уловки в их извечной борьбе с моторолами. Хнекты-стопарижане лет за десять-двадцать до описываемых событий не без оснований считали Фальцетти своим главнейшим гуру. Когда-то именно в этом качестве Дон его и узнал. Самое странное – моторола Парижа‐100 к его антимоторольной деятельности относился снисходительно и никогда ни в чем ему не препятствовал. Фальцетти, впрочем, считал это тактической уловкой и очень моторолы боялся. Он и дом с высшей защитой, очень дорогой и единственный в городе, завел исключительно из-за опасений насчет моторолы.

      – Хозяин, – сказал Дом приятным незапоминающимся баритоном. – Тут моторола к тебе с информацией. Впустить?

      Фальцетти подскочил как ужаленный.

      – Ты забыл, что я не велел меня беспокоить, пока я в творческой?! Никаких моторол! Вон отсюда! Вон! Вон!

      – Извини, – изобразив голосом смущение, ответил Дом, – но у меня такое впечатление, что у него к тебе что-то важное.

      – Важное-неважное… Убирайся!

      – Извини, – еще раз сказал Дом и замолчал.

      Вообще-то, ни в одном другом доме Парижа‐100 не имелось барьеров от моторолы. Наоборот, почти в каждой комнате можно было найти, причем на самом видном месте, особые иконки для связи с ним. Но не таков был дом у Фальцетти. Он стоил целое состояние и обеспечивал полную автономность на десятки лет вперед. Это был единственный всезащищенный дом на П‐100, даже моторола, прежде чем войти, должен был сначала попросить разрешения о контакте. Фальцетти ненавидел всех, но больше всего именно моторолу. Ненавидел он также необходимость постоянно с моторолой вступать в какие-то дела, порой очень странные.

      Повздыхав, Фальцетти вновь погрузился в огуречную тему, но мысль сбоила, вдохновение уходило, уступая место ярости и бессилию. Он замотал головой, потом забарабанил кулаками по столешнице интеллектора.

      – Сволочь! Сволочь! Сволочь! До-о-о-о-ом!

      – Да, хозяин, – отозвался тот же незапоминающийся баритон.

      – Вот что ты натворил, мерзавец, ведь просили же тебя – не беспокой, не беспокой, не беспокой!

      – Виноват, хозяин. Прости, милый. Так как насчет моторолы? Он еще ждет вроде…

      Фальцетти снова горестно завздыхал.

      – Ведь не отвяжешься от него. Проси, что ли?

      – Да, хозяин.

      И тут же, почти без перерыва, раздался голос Дона Уолхова:

      – Доброго здоровьица, господин Фальцетти!

      Фальцетти в ответ завизжал:

      – Я же тебя просил, моторола, не шути так! Что это за шутки такие дурацкие у тебя? Если ты издеваться надо мной сюда явился, то приходи в следующий раз, а сегодня