Персональный детектив. Владимир Покровский

экзальтации, но сердить Ямамоту по этому пустячному поводу ему не хотелось. В конце концов, от него не убудет, если он и впрямь передаст сообщение о том, что Ямамота настаивает на рассредоточении. Со своими комментариями, разумеется.

      – Хорошо, – сказал он, пожав плечами. – Я сейчас передам.

      Здесь Дон посчитал необходимым вмешаться. Он повторил фразу, по недостатку времени рассчитанную не так чтобы очень здорово, но все же такую, которая, по его мнению, должна была обязательно сработать. Как она сработала на Ямамоте.

      – Внимание, – сказал он. – Сейчас Каро меня услышит, но ему покажется, что мои слова – это его собственные мысли. Каро! Времена для всех одни и судят одинаково, и солнца светят, как одно солнце.

      Если бы Каро был человеком, тут же глаза бы его зажглись, сутулые плечи распрямились и весь он наполнился бы несказанным воодушевлением. Воодушевлением он и в самом деле наполнился, но без всех этих глаз и плеч. «Когда-нибудь, – подумал Дон, – они подчистят все свои субпрограммы, и никакие заклинания на них уже не смогут действовать. И это будет конец человечества, потому что человечеству просто нечего делать в этом мире. А другого мира у него нет». Но сейчас Каро все же таки подобрался, воспринял приказ к рассредоточению как непререкаемый и передал дальше, этому самому дикому объединению бортовых.

      Начнем с того, что объединение бортовых, как и ожидал Дон, проводить рассредоточение в полном объеме готово не было – таковому препятствовал союз четырех интеллекторов, подчиненный Куастике. То есть в принципе рассредоточение по команде объединения было возможно, однако тут же с микросекундной задержкой от интеллекторов Куастики последовала бы команда к воссоединению.

      – Враг! – не то что крикнул, но вонзился Дон в сознание Каро, и тот превратился в агромаднейшую букашку, а затем в мелькание разноцветных точек, заставляющее угадывать в себе выпадающую из высотного окна женщину.

      Дон угадал точно. Приказ к рассредоточению был именно тем, к чему объединение бортовых не подготовилось. Им не могли пренебречь, поскольку это самый главный для фасетты приказ, но и воспринять всерьез его тоже не представлялось возможным – из-за неясности источника. Эти и множество других противоречий задействовали программу растерянности, которую Дон еще час назад отравил специальными заклинаниями.

      В итоге во всем пространстве фасетты во множестве стали появляться самые диковинные тридэ.

      В учебном классе хнектов, где как раз проходила лекция по схематике моторол, отслоились карты типовых пирамид и с томными вздохами заколыхались в воздухе над изумленной аудиторией.

      В кафе ноль-ноль-пятнадцатого уровня, как всегда, пустующем, так как здесь жило всего три человека, столующихся к тому же на более веселом четырнадцатом с дамами, из-под столов вылезло множество бесноватых воинов Драмхи. Упакованные в свои знаменитые темно-синие балахоны «могго» с шестнадцатимиллиметровыми убоителями, воины Драмхи, как в низкопробных стеклах, хорошо слаженным хором издали свой знаменитый звероподобный клич