Цвет счастья. Клара Багус

глаза.

      Не успел Жюль отойти от родильного дома, как заметил полузамерзший подснежник. Цветок храбро высунул головку из-под земли, чтобы тут же замерзнуть от ледяного дыхания прошедшей зимней ночи. Жюль сразу подумал о родной дочери.

      Ему показалось, что он услышал в груди треск, словно его сердце раскололось надвое. Одна часть была полна вины и печали, а вторая – облегчения от конца страданий. Как минимум, конца прошлых печалей. Хотя новые не заставили себя ждать.

      Он подумал о Луизе с малышкой на руках, и воздух на мгновение перестал быть жестким. Его молочно-серый цвет больше не угнетал. Наоборот. Образ в голове Жюля привлек его взгляд к широкому синему небу. Туда, где облака разошлись и прорезали крошечное окно в бесконечность. Ему казалось, что в этой сияющей синеве он видит новую жизнь, для которой у него еще нет названия. Свободную от былых желаний, не сумевших воплотиться.

      Это чувство длилось лишь короткое мгновение. Опустив голову, Жюль снова увидел замерзший подснежник. Нежное детское личико его родной дочери. И навеки оставшуюся в памяти маленькую ручку в руке Шарлотты.

      Только сейчас он осознал, что принял бесповоротное решение. Что то, что он сказал и сделал, уже не изменить. Что его поступок нельзя ни отменить, ни исправить. Слишком поздно. Кости брошены. На руках его жены лежит чужой ребенок. Его – умирает на руках чужой матери. Однако Жюль знал: пока он жив, ему не забыть образ своего ребенка в объятиях Шарлотты. При мысли о родной дочке на него будто опускалась ночь. Он чувствовал, как в нем просыпается тоска. Тоска по честному миру, который он оставил позади.

      На улице снова пошел снег. Зима не отступала. Вот уже несколько дней с неба, облака на котором слились в сплошную серую гладь, падали густые хлопья. Лишь изредка оно ненадолго раскрывалось и пропускало на землю луч света.

      Жюль оторвал взгляд от замерзшего цветка и продолжил пробиваться сквозь метель. Снова и снова оглядываясь назад, он видел, как его следы заметает снегом. Как будто их не должно существовать. Как будто никто не должен пройти по ним.

      Поднялся сильный ветер. Он со всей силы дул Жюлю в лицо. Охватывал его всего, словно желая снести. С каким удовольствием Жюль бросился бы в его ледяные объятия. По крайней мере, тогда он не позволил бы своему ребенку умереть одному. Однако Жюль не сдавался. Он мерился силами с природой. На глазах выступали слезы и превращались в кристаллы льда на лице. Он тяжело вдыхал холодный воздух и с трудом переставлял ноги. Но как только ему захотелось уступить стихии, буря стихла.

      Будучи судьей в городе, где большинство споров шло только о деньгах, он замыкался в кругу служебных обязанностей, который был лишь бледным отражением его реальной жизни. Их дни с Луизой текли насыщенно, но в те редкие моменты, когда Жюль сталкивался с самой жизнью, с ее реальными проблемами, с ее болью и утратами, он избегал ее, как только мог. Пока утраты не последовали одна за другой, а смерть не начала сопровождать их каждый раз, когда Луиза рожала. Теперь возможности избежать жизни больше не было. Не проигнорировать.