Снег идет 100 лет…. Вячеслав Малежик

тоже хочу о нем написать.

      – А может, нам объединиться? Будет такой дуэт Ильф и Петров? – предложил я.

      – Ну, во-первых, я – Маслакова, а потом, ты послушай: картина первая…

      – Ты что, спектакль затеваешь?

      – Ну я еще не решила про жанр своего творения… Короче, выпускной вечер в моей школе, и мальчик Паша во время танца, а потом и во время совместного «заплыва» на Красную площадь пытается объясниться мне в любви. Но не хватает ему смелости. А мне это, ну ты сам понимаешь, все до фонаря… Потом взрослая, вернее, студенческая жизнь, и я, полная дура, вылетаю замуж за этого малахольного Маслакова.

      – Подожди-подожди… Это за Пашу?

      – За какого Пашу? Я же тебе говорю – за Маслакова, а у Паши фамилия была Голиков. За Мас-ла-ко-ва. Ты же понимаешь, я – дитя, он – дитя… Слава богу, что еще никого не смастерили…

      – Наверное, не умели… – съехидничал я.

      – Э-э-э, парень, с этим было все в порядке… Во всяком случае, нам так казалось… А потом раз…

      – И в глаз.

      – Хорошо, не пид…с. Чегой-то я, право?

      – Ну что, не срослось? – вернул я Ирку в ее рассказ.

      – И слава тебе, господи… Молодо-зелено…

      – А что же Паша? Раз ты его заявила в начале своего повествования, не мог он так просто уйти из твоей жизни, – решил я дать редактора.

      – А он и не ушел… Трагедь там была, самая настоящая трагедь… Не мог утешиться парень, в петлю хотел лезть… А потом я его как-то потеряла. Он перестал искать со мной встреч. Да и я, разбежавшись с Маслаковым, такого дрозда дала, что… Ну ты же помнишь, я огонь была.

      – Что значит – была?

      – А то и значит, что была… Не вешай мне лапшу на уши, а то растаю… Так о чем я? Не сбивай меня с мысли…

      – Ты о романе про Володю, – подсказал я.

      – Ага… Знаешь, как в кино – гонг, и надпись на экране: «Прошло пятнадцать лет». Я уже замужем за Фомушкиным, у нас Машка в школу пошла… И вот однажды мы с Зиночкой Плисовой решили зайти в церковь. Зинка хотела свечки за упокой поставить. Ты же знаешь, я убежденная коммуняка, в церковь, как правило, не хожу, а тут за компанию. И мы зашли в храм, купили свечек, написали записочек и решили отстоять службу, больно здорово пели певчие. Голос батюшки мне показался знакомым, но я не придала этому значения. А когда он с кадилом пошел по храму, я так и обомлела: с седыми длинными не очень густыми волосами, с реденькой бороденкой, ко мне приближался мой старый ухажер.

      – Пашка?! – невольно вырвалось у меня.

      – Ира, – сказал он, а я не поняла смысла его интонации.

      После окончания службы я подождала его. Он рассказал, как вера его спасла от разных глупостей, когда он был влюблен в меня. Я тогда первый раз исповедовалась. И он отпустил мне грехи.

      – Просто какой-то Распутин. Ты грешишь, желательно с ним, а он же тебе эти грехи отпускает.

      – Дурак ты, Малежик.

      – Ну хорошо, отец Сергий Льва Толстого тебе больше нравится? Ты посмотрела, все пальцы у него на руке были на месте?

      – Тьфу на тебя… Еще раз тьфу…

      – Ирка, я только не пойму – этот роман-то про Володю