Снег идет 100 лет…. Вячеслав Малежик

кто Ирку крепче любит…

      – Славик, ты опять на себя, любимого, сбиваешься?

      – Почему на себя – на тебя! Предлагаю провести конкурс на лучший гимн, посвященный тебе.

      – Вот. Есть зерно… – хмыкнула Маслакова.

      И на посиделках у Тургеши Ирку ждали… Ирку, такую обильную на выдумки и подарки, такую громкую и неуемную, и она, как правило, врывалась, всегда чуть задерживаясь и давая атмосфере вечеринки новый импульс. В тот вечер она пришла одетая в какой-то камуфляж, в сопровождении двух мужиков. Оба с приличными залысинами, один, правда, с бородой, а второй в усах. Который с бородой держал под мышкой гитару, зачехленную в какой-то кожзаменитель.

      – Это автор-исполнитель Вова Патрушев. Малежик, обрати внимание – непревзойденный гитарный мастер. Вот себе смастерил восемнадцатиструнную гитару.

      – Так это же какой-то рояль, – брякнул я.

      – Да, я чуть перебрал с количеством струн. Играть не очень удобно и все время расстраивается, – произнес первую фразу в нашей компании Патрушев.

      – Зато такой гитары ни у кого нет, – парировала Ирка.

      – А у меня есть самолет, который я сделал из газеты с намерением покорить Северный полюс.

      – Тургеша, это у тебя шутка такая?

      – А второго твоего гостя, Ирина Сергеевна, как зовут? – произнес В. Тургенев, подражая актеру Милляру.

      – А меня зовут Владимир, я занимаюсь техническим обеспечением Ирины, – ответил усатый.

      – Ну, слава богу, хоть тебя не Вовой зовут, – сказал Тургеша.

      – Мы его зовем Бушневский. – Это Ирка.

      – Как-как? Бжезинский? – паясничал Тургенев.

      – Бжезинский-Бжезинский – главный антисоветчик из Америки, самый кровожадный ястреб, люто ненавидящий и мечтающий демонтировать советский строй, – ухмыльнулся Бушневский.

      – Вот теперь понятно, а то Вова, Вова, – подвел итог встречи в верхах хозяин квартиры.

      И Бушневский моментально вписался в нашу компанию благодаря мягкому нраву, умению красиво и хорошо выпить и поговорить по душам. Самое интересное, что имя Вова отошло к нему, а Тургенев стал Тургешей. Ирке не задавали лишних вопросов о Фомушкине, и он как-то очень естественно выпал в осадок. Вова был хорош тем, что в нашей компании ярко выраженных артистических натур, что уж там скрывать, любящих потянуть одеяло на себя, он был каким-то неуловимым балансиром, без которого система функционировала уже не столь гладко.

      В тот вечер, а мы сначала не обратили на это внимание, у Бушневского в руках была довольно тяжелая сумка.

      – Это что, Ирэн? – спросил Тургенев.

      – Это подарки от Деда Мороза. Пойдем выпьем, а потом всем сестрáм по серьгам.

      – Ну что ж, пошли.

      Мы зашли в комнату, стол был уже накрыт. Что Бог послал нам в этот день, я не помню, но это и не важно… Сели, выпили, закусили… Через паузу был заслушан отчетный концерт Патрушева. До глубины души не поразил, но, учитывая, что неплохой парень и что рекомендован Маслаковой, шанс зацепиться за наш «клуб» ему