Взрослые дети. Марк Дин

отечества груздевская наука отрицала.

      – Куда он за ним поехал?

      Жена умудрялась резать капусту, не отрываясь от ответственного разговора.

      – Эта… Капоэйра, – собравшись с духом, сообщила женщина.

      Попросив Сашу подождать, Груздев отошел в сторону, чтобы продолжить разговор в менее стеснительных условиях.

      – Чем вы там без меня занимаетесь? – кричал в трубку полковник. – Совсем уже решили парня испортить.

      «Танцульки», пусть даже «воинственного характера» все равно оставались занятием, не подходящим для воспитания мужского характера.

      – Я вас научу! – грозил полковник, вызвав новый кастрюлепад. – Да что там у тебя постоянно валится? Скоро поговорим!

      Падения противня полковник не дождался. Он снова позвонил сыну. Оправдания по поводу пропущенного звонка вывели Груздева из себя. Полковник пообещал, что сам возьмется обучать внука боевому самбо, используя «его папашу-раздолбая» в качестве учебного снаряда, потому как ни на что, кроме роли боксерской груши, тот не годится.

      Дома, как и обещал, Груздев под восторженные крики внука отработал на «груше» бросок с подсечкой и переходом на болевой прием. Он был так доволен, что прочитал короткую и не очень утомительную лекцию, почему на голодный желудок драться лучше. Полковничья жена с невесткой пороняли на кухне все, что могли, торопясь удовлетворить аппетит Груздева. Съев борщ, «макарошки» по-флотски и пироги, полковник снова сел за заметки. Он пообещал устроить еще один урок борьбы, «когда пища уляжется». Его сын, наконец, понял, что рассчитывать на отцовскую милость не приходится, и в тот же вечер нашел подходящее предложение о сдаче квартиры. После броска с подсечкой даже слезная просьба матери остаться не возымела прежнего эффекта. Пока полковничья жена соображала, как она одна будет исполнять все прихоти мужа, Груздев писал в тиши рабочего кабинета при свете столь любимой им советской зеленой лампы.

      – Расстались с добродушием, – отметил он.

      Фраза навела его на такие глубокие размышления, что сам полковник поразился.

      – Прям эзопов язык получается, – усмехнулся он наедине с собой. – Расстались добродушно… А с другой стороны, можно понять, что добродушие потеряли. Нет, все ж таки оставлю так, пусть читатели поразмыслят своей головой.

      Оба смысла казались Груздеву подходящими. Слава богу, они обошлись без приемов самбо, но и безоблачным их прощание назвать было нельзя. Полковник не на шутку рассердился, когда узнал, что во время его отсутствия семья занималась всякой ерундой: внука отдали в непонятную секцию – «ни танцульки, ни борьба – не разберешь что», «пусть даже мальчик сам этого хотел, но он же ребенок, а детей должны наставлять взрослые, умные взрослые, а не тюфяки… Теперь такой тюфяк поехал забирать внука из этой дурацкой секции и будет на вокзале неизвестно когда, а есть уже хочется, но, как ни крути, бабы еще ничего не приготовили, только умеют ребенка баловать… сегодня эти танцульки, а завтра