Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака. Карина Демина

и, отстранившись, внимательно оглядел сестру. – Ты уж поаккуратней, дорогая… а то этак и нимб скоро воссияет…

      – Какой нимб? – Улыбка Бержаны мигом исчезла.

      А вот румянец сделался красным, болезненным.

      – Обыкновенный. Такой, знаешь… – Себастьян поднял над головой растопыренную ладонь. – Нимб, конечно, не рога… но сомневаюсь, что к нему в обществе с пониманием отнесутся.

      – Ты… все шутишь!

      – Стараюсь.

      Близняшки вновь вздохнули.

      – А вы, дорогие, смотрю, цветете, что майские розы… сиречь пышно и бессмысленно… впрочем, я ж не о том… то есть о том тоже, но это к случаю. Дусенька, отрада сердца моего… а также разума, которому общение со слабым полом всегда дается тяжко, не соблаговолишь ли ты уделить мне минуту твоего драгоценного времени? Можно пять. От десяти тоже не откажусь.

      Себастьян оказался вдруг рядом. Руку подал. И хвост его скользнул по юбкам.

      – А мне вы ничего не хотите сказать… любезный родственник? – Голос Богуславы утратил прежнюю сладость.

      Теперь каждое произнесенное ею слово отдавалось в висках тянущей болью.

      – Ничего. – Себастьян рывком поднял Евдокию. – Боюсь, у нас с вами не осталось общих тем…

      – Пока не осталось.

      – В принципе, – жестко отрезал он.

      – Вы злитесь… интересно, что же стало причиной вашей злости? И почему вы готовы обвинить во всем меня?

      Ноющий тон. Зудящий. Будто комар над самым ухом вьется… и Себастьян тоже слышит этого комара. Встряхивает головой и, стиснув зубы, бросает:

      – Прекратите…

      – Что прекратить?

      Богуслава улыбается. У нее белые красивые зубы, и почему-то за этими зубами Евдокия не видит лица.

      – Вы знаете. – Ненаследный князь держал за руку крепко, и, пожалуй, Евдокия была ему благодарна. – Или вам помочь? Знаете… ходят слухи, что в Совет подали проект… об особом учете лиц, наделенных даром… и о мерах, направленных на выявление оных лиц…

      – Разве это не замечательно? – Улыбка Богуславы стала шире. Ярче.

      – А еще об ограничениях… ведьмаков и колдовок надобно контролировать… особенно колдовок.

      Себастьян произнес это медленно, глядя в глаза.

      – Вы что, намекаете, будто бы я… – притворный ужас.

      И оскорбленная невинность, которая фальшива насквозь. Невинность у Богуславы плохо получается играть…

      – Себастьян, дорогой. Вы только скажите, и я завтра же… сегодня пройду освидетельствования… – И вновь платочек батистовый в пальцах. – Мне оскорбительны подобные подозрения, но я понимаю, что после всего… у вас есть причины меня ненавидеть…

      – Себастьян, ты поступаешь дурно! – возвестила Бержана, должно быть уже сроднившаяся с мыслью о нимбе. – Богуслава – пример многих добродетелей…

      Близняшки кивнули.

      А ненаследный князь, стиснув пальцы Евдокии, пробормотал:

      – Идем, пока я не сорвался… нервы, чтоб они…

      – Он стал