Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака. Карина Демина

а эти верные… и смешно, и горько оттого… и тогда, осенью, как раз под дожди, которые были будто бы слезы, только не Богуславины – способность плакать она утратила гораздо раньше, – ей и пришла в голову удивительная мысль, что если бы Лихослав выбрал ее…

      …глядишь, любви его хватило бы, чтоб заполнить пустоту внутри Богуславы. И эта пустота не пожрала бы ее…

      …впрочем, дожди закончились, а после появились морозы, и землю, и душу Богуславы прихватило ледком. Кажется, тогда-то ей и пришла в голову замечательная мысль…

      Она улыбнулась, на сей раз без принуждения, но самой себе, собственным тайным планам…

      Она раскрыла веер из перьев сойки. И провела пальцами по костяной резной рукояти… уже скоро… совсем скоро…

      – Мои родители повели себя безответственно. – Бержана выводила дорожку из стежков… что это будет? Очередная накидка на подушки, украшенная очередным же высоконравственным изречением? Картина? Носовой платок с монограммой? – И нам суждено отвечать за грехи их.

      Бержана была некрасива. Быть может, в том истоки ее желания уйти в монастырь?

      Ей к лицу будет монашеское облачение, а вот темно-зеленое платье не идет. Кожа желтовата. Узковато лицо. Лоб чересчур высок, а подбородок – узок. Шея длинна, но как-то нелепо, по-гусиному, и гладко зачесанные волосы лишь подчеркивают некую несуразность ее головы, будто бы сплющенной с двух сторон.

      – И мои сестры пока не осознали, что боги приготовили для них путь…

      Августу и Катарину, пожалуй, можно было назвать хорошенькими.

      Сладенькими, как сахарные розы.

      И такими же бессмысленными. Батист и муслин. Перламутровые пуговицы. Кудельки-букли, которых навертели столько, что появилось в образе сестер нечто такое, весьма овечье…

      Быть может, оттого и в самой речи сестер нет-нет да проскальзывало блеяние.

      – У каждого своя дорога. – Богуслава сказала чистую правду.

      В нынешнем ее состоянии, пожалуй, все еще зимнем, несмотря на близость лета и жару, которая в иные времена выматывала, напрочь лишая сил, правду говорить было легко.

      Все изменилось.

      И силы у Богуславы имелись… то-то супруг ее удивился, когда… и испугался… и страх этот сделал его хорошим мужем… удобным.

      Богуслава коснулась пальцами губ, вспоминая сладкий вкус крови.

      Тоскуя по этому вкусу.

      И по утраченной силе… тогда она, глупая, не сумела сберечь демона. А ныне вынуждена прятаться, поскольку все же слишком слаба, чтобы устоять перед людьми.

      Перед всеми людьми.

      Хлопнула дверь, громко, пожалуй что раздраженно, и мысли разлетелись осколками. Богуслава поморщилась, все же в нынешнем ее состоянии ей было тяжело сосредоточиться на чем-то, что касалось чужих забот, до того пустыми, никчемными казались они.

      И от маски Богуслава уставала…

      Домой бы… она бросила взгляд на каминные часы – еще одна жалкая подделка, исполненная