Осколки разума. Владислав Белик

пыталась меня успокоить.

      Ее тихий тон и отсутствие криков помогли мне немного прийти в себя. Тремор не отпускал, а головная боль сдавливала виски.

      – Давай сынок, мы с тобой соберем сумки и поедем кое-куда, – спокойно говорила мама.

      – Куда? – спросил я жалостливым голосом.

      – Далеко отсюда.

      Мама встала и пошла собирать сумки. Я не отпускал колени и лежал калачиком до того момента, пока мама не позвала. Я встал с кровати. Ноги не слушались. Я шел вперед, сшибая все углы, а мама сзади тащила сумки.

      – Ма-ам. Давай я тебе по-омогу, – в моей речи резко появились провалы.

      Я начал заикаться. Никогда такого не было. Мама посмотрела на меня, как на непонятное существо. Как будто после этого я стал для нее чужим.

      – Иди вперед, сынок, я сама справлюсь, – сказала мама и немного толкнула меня в спину, чтобы я быстрее двигался.

      Когда я шел по коридору, то краем глаза заметил отца. Он стоял на балконе, затягивался сигаретой и смотрел на меня. Так пристально, что мне стало не по себе. Наверное, в тот момент я перестал быть для него сыном.

      – Быстрее, сынок, – говорила мама.

      Я вышел из квартиры и больше никогда не пересекал ее порога.

      ***

      Павел Анатольевич на протяжении всего моего рассказа что-то записывал. Поражаюсь его способности так просто конспектировать мои слова. Впрочем, он мог записывать возможные диагнозы или еще что-то, что вообще не относится к моему рассказу.

      Пока он писал свои заметки, я еще раз осмотрел кабинет, как вчера. Мне казалось, что теперь обезьяны поменялись местами. Это все странно. Может, я не выспался или так на меня действуют таблетки?

      С сегодняшнего дня я начал принимать новые препараты по рецепту Павла Анатольевича. Естественно, мне не говорят, какие. Мне даже диагноз не сообщили, что уж говорить о таблетках…

      – Куда вы переехали с мамой? – поинтересовался доктор.

      – В другую квартиру. Попроще и с меньшим количеством комнат. Как раз на меня и маму. Я устроился в комнате поменьше, а маме дал самую большую. Насколько мне известно, квартиру родители продали и поделили деньги между собой. Этот ублюдок даже не смог полную сумму отдать матери. Она содержала меня и себя, в то время как он жил с другой семьей. Ему-то намного легче было, – говорил я.

      Эмоции хлестали меня по щекам, а разум прятался где-то за стеной. Я не мог сдержать накопившийся во мне гнев.

      – Я считаю своего отца идиотом, – заключил я.

      – Почему? – поинтересовался доктор. Он был раздражен. Как будто что-то хотел сказать, но сдерживал себя.

      – Он изменил матери, хотя у самого было все, о чем только могут мечтать люди, – нервничал я. – По сути, он получил лишнюю головную боль и многого лишился.

      – Мужчины в таком возрасте, как твой отец, склонны к кризису средних лет. Знаешь, что это такое? – спросил доктор.

      – У меня есть догадки, но…

      Павел Анатольевич резко меня перебил:

      – В этот период мужчина считает себя подавленным и несостоявшимся как в сексуальном