Обряд. Валентина Назарова

ну я не могу, этот аромат, он меня с ума сводит. – Катя наклоняется и вдыхает запах Настиных волос. – Ну как ты можешь так?

      – Я ничего не чувствую, – пожимает плечами Настя, расстегивая пальто.

      Под ним на ней надета черная футболка с эмблемой кофейни. Настя работает там уже год, с тех пор как не стало бабушки.

      – Нападет на тебя какой-нибудь вампир-кофеман, этим все и кончится, – смеется Катя. – А если серьезно, то почему ты не переодеваешься?

      – Не успеваю я. И так опаздываю на лекцию каждый раз.

      – Ты, конечно, феномен, Насть, ни одного прогула и работа еще. Ты вообще когда-нибудь спишь?

      – Периодически.

      – Ты так себя доведешь до дурки от переутомления, – со вздохом отзывается Катя.

      Настя усмехается, тихо и невесело.

      – А я с парнем познакомилась, прикинь! – перескакивает на другую тему Катя.

      – Да ладно.

      Иногда Насте кажется, что эти подвозки по понедельникам только и нужны Кате, чтобы поделиться с Настей своими обычно не слишком успешными, но очень детально описываемыми любовными похождениями.

      – Ага. Угадай где?

      – На работе?

      – А вот и нет. «ВКонтакте».

      – Это бар?

      – Ох, шутница! Юмористка! То, что ты живешь в каменном веке и не регистрируешься в соцсетях, не значит, что все остальные должны вместе с тобой.

      – М-м.

      – Ты не волнуйся, я и тебе страницу сделаю.

      – Не надо, у меня на это времени нет.

      – Ох ты, важная она какая. – Катя высовывает язык. – Нет у нее времени на соцсети. А чем ты на работе занимаешься вообще тогда?

      – Работаю.

      Катя закатывает глаза.

      – Так и что этот парень?

      Катя пускается в подробный красноречивый рассказ, пока Настя незаметно дремлет, стараясь не закрывать глаза, как кошка.

* * *

      Дождь обычно рано или поздно прекращается, есть у него такая особенность, но только не в Петербурге, нет. Здесь он не заканчивается, просто растворяется в воздухе, как сахар в чае, делится на мириады невидимых частиц, которые ты вдыхаешь и закрываешь свой зонт. К этому Настя привыкала не один год.

      Катя высаживает ее на Песочной набережной. Им еще повезло, проскочили пробки. Она целует Настю в щеку и берет с нее обещание немного поспать и забить хоть раз на домашку. Они обе знают, что ни на то, ни на другое шансов нет. В этом, иногда думает Настя, и состоит смысл дружбы: если сделать ничего нельзя, то надо хотя бы назойливо повторять очевидное, пока не дойдет.

      Настин дом, один из немногих в этом городе, имеет собственное имя – Дом художников. Сталинка из бурого камня с высокими летучими окнами в корпусе мастерских, размашистая и зловещая. Квартиры там выдавали только членам Союза художников, а в нем как раз состоял муж Настиной покойной бабушки, которого она никогда не встречала. Ничего выдающегося, говорила про него бабушка, только умел нравиться людям, поэтому ему часто заказывали разные скульптуры для парков и фойе