Ракетное утро России. Анатолий Матвиенко

струю. Кислород вокруг нас – дармовой, его не нужно возить в ракете.

      – Убедили. То есть пока занимаемся исключительно силовой частью.

      Засядько качнул головой.

      – Мои энтузиасты полны азарта и рисуют эскизы эфирных кораблей для полётов к звёздам. Я ставлю им задачи гораздо скромнее: ракетопланы, то есть аэропланы, у которых ракетный двигатель работает или только на взлётном режиме, или является единственным маршевым.

      – Опять военное назначение. Одобряю.

      – Не только. Инженеры соглашаются, что ракетоплан послужит плашкоутом, чтобы поднять к верхним слоям атмосферы междупланетную ракету. Всё это изложено в докладной записке…

      – Начинаем хорошо. Есть задел и для военных, и для фантазий. Дерзайте!

      * * *

      Уехав из России в молодом возрасте, Георгий не успел испытать в полной мере прелести общения с чиновничеством. Более того, состоятельных Тиллей принимали уважительно и по возможности шли навстречу. О барской хамоватости к низшим сословиям ему было известно понаслышке, лично не имел счастья быть свидетелем.

      Республика вывела новою породу столоначальников-выскочек. Они отличались дореволюционной закваской, до семнадцатого они занимали не слишком видные посты в чинах не старше коллежского асессора. Три волны чисток – при Керенском, при Корнилове и во Второй Республике – как языком слизнули старых рыцарей чернил и сургучных печатей. Давешние коллежские асессоры за пару лет взлетели до статских, в то и действительных статских советников, отчего в собственных глазах вознеслись выше Александрийской колонны. В демократических традициях нового времени на всех посетителей они смотрели одинаково – как на презренных обывателей с протянутой рукой.

      Быть может, на солидных персон, особенно ежели визит предварялся не менее солидным уведомлением, они глядели иначе. Но Георгий в коротковатой ему шинели Засядько со следами споротых погон ни в коей мере не выглядел достойно. Картуз он ещё в приёмной запихал за пазуху, ибо этот аксессуар низводил его на ступень уличной побирушки.

      Муниципальный клерк, соизволивший пустить Георгия после трёх часов ожидания в приёмной, отличался от коллег весёлым нравом. Он даже предложил присесть.

      – Полагаю, это просто шутка дурного тона, гражданин… э-э-э…

      – Георгий Тилль, если позволите.

      – Позволю, у нас демократия.

      Чиновник говорил с ярким поволжским акцентом, некоторой своей провинциальностью даже бравировал – вот он, выходец практически из народа, заседает в Златоглавой и вершит судьбу считающих себя коренными москвичами.

      – Я всё изложил в отношении на имя градоначальника… Если будет угодно…

      – Читал ваше сочинение, читал-с. Молодой человек, вы, собственно – кто? Из документов только справка об освобождении из полиции под ручательство некого Засядьки, ни единой бумаги на дом. Вы и правда рассчитываете, что я отправлю пристава выселять законных жильцов?

      – Для