Последний замысел Хэа. Андрей Жолуд

отродясь не видывали.

      – Представь, а мой ездит, – девушка нахмурилась, когда услышала, как произнесла слово “мой”.

      – Лошадь – животное редкое, у нас не все о ней даже и знают. Мало кто знает, – Косматый обтёр свои руки, – зато есть чернильщики, и кататься на них одно удовольствие.

      – Чернильщики, – воительница провела языком по губам, – я не каталась.

      – У Приморья полно островков, и чернильные демоны – самое то, – парень вздохнул, – у отца есть загон. Хочешь, ижжай, покатаешься.

      – Я подумаю, – Быстрорукая улыбнулась, – предложение заманчивое.

      – А лошадь у нас отродясь не видывали, – Косматый задумался, – была дна история. Я чуть не забортахнулся, когда ёй услышал.

      Стояла, знач, на одном из островов закусочная. Да она й щас там стоит. И вот пришел корабль. Невеликая такая шхуна. У нас все корабли невеликие, в море далёко никто не уходит. Кто й там перевозил лошадь, зачем. Мож заказ в Большое Приморье. Есть чудаки. Бывает, даже шептунов держат, засади в меня гарпун. Ну и этот, проводник, что перевозил лошадь, передал ёй хозяину. А наутро поинтересовался: "Как там лошадка?" "Какая лошадка? – спрашивает хозяин, и улыбается, – ах, лошадка. Во знач чо йна за зверь. Буду знать." "Так как? Я отплываю. Скоро". "Хорошо, – грит хозяин, – отплывайте, пожалуйста. И не волнуйтесь. Вот ваши деньги". "Какие деньги??" "Да за лошадку. 100 кэгэ мяса. Ну раз животина редкая, заплатил за кэгэ больше. За коз даю меньше. Коли Вы не согласны, так и быть, могём договориться. Вы, главное, грит, это, приежжайте. Многие постояльцы просят чё-нить такого, особенного."

      Быстрорукая рассмеялась.

      Косматый оказался простым собеседником, а значит, приятным, особенно для такой изматывающей дороги. Слова убаюкивали, беседа затягивала, и минуты привала текли незаметно.

      Они приближались к Долине. Навстречу шли дилижансы, и Косматый приглядывался. Может быть, Мутный с попутчиками и останавливался в каком-нибудь селении, но всё не объедешь, а время терять не хотелось.

      Задержавшись в Долине всего ни на что, они повернули к Прихолмью.

      "Всё-таки скверное это время – думала Быстрорукая, – пылающие небеса. Если бы я верила в Обиженного, я бы его проклинала. Хотя бы за это."

      Карета тряслась, внутри было душно, и безумное небо давило одним своим присутствием.

      Но оставалось всего ничего, четверо суток, такая малость, и девушка надеялась, что скоро обнимет. Его. Её нареченного.

      Шептун и брума

      Шептуна боятся все – и быстроногие бегуны, и остроклювые стриклы, и ленивые саммаки. А поваленные деревья, за которыми он лежит, даже топтун обходит подальше. А ангелы облетают.

      Но есть один зверек, которого боится и он. Не прыгун, не шая и даже не ядовитый ползун. Это самый обычный брума, слабый и беззащитный.

      Бояться он начал в то самое время, когда люди пришли на равнину.

      А как так случилось, послушай.

      Проголодался шептун, и решил найти себе обед. Шептал он, шептал, надувал свои губы. Но только никто не пришёл.

      Оглянулся зверь, смотрит