Триумфальная арка. Ночь в Лиссабоне. Эрих Мария Ремарк

думать, пока он здесь, – призналась она.

      Двое санитаров, придвинув носилки к кровати, сбросили с покойника одеяло. Переложили тело на носилки. Все это молча, быстро, деловито. Равич встал к женщине поближе – на тот случай, если она вздумает брякнуться в обморок. Пока санитары не накрыли тело, он наклонился над покойником и взял с ночного столика деревянную фигурку мадонны.

      – По-моему, это ваше, – сказал он женщине. – Забирать не будете?

      – Нет.

      Он попытался сунуть фигурку ей в руки. Она не брала. Тогда он раскрыл маленький чемодан и положил мадонну туда.

      Санитары тем временем набросили на труп покрывало. Подняли носилки. Дверь оказалась узкая, да и коридор не слишком широкий. Сколько ни пробовали они развернуться, все было тщетно – носилки утыкались в стену.

      – Придется его снять, – решил тот, что постарше. – Так не пройдет.

      И выжидательно посмотрел на Равича.

      – Пойдемте, – сказал Равич женщине. – Нам лучше подождать внизу.

      Женщина покачала головой.

      – Хорошо, – бросил он санитарам. – Делайте как знаете.

      Те за руки за ноги сняли тело с носилок и переложили на пол. Равич хотел что-то сказать. Посмотрел на женщину. Та стояла как вкопанная. Он промолчал. Санитары сперва вынесли носилки. Потом нырнули обратно в полумрак комнаты и вытащили тело в тускло освещенный коридор. Равич шел за ними. На поворотах лестницы тело приходилось поднимать. Лица санитаров от натуги побагровели и взмокли, они вовсю пыхтели, а покойник колыхался над ними, как живой. Равич дождался, пока они снесут тело вниз. Потом вернулся.

      Замерев у окна, женщина смотрела на улицу. Там стояла машина. Санитары засунули тело в недра фургона, как пекарь сажает в печь хлеб. Потом уселись в кабину, мотор будто воем из преисподней истошно взревел, и машина, резко рванув с места и качнувшись на повороте, скрылась за углом.

      Женщина обернулась.

      – Я же говорил: надо было вам сразу спуститься, – буркнул Равич. – К чему смотреть на все это?

      – Я не могла. Не могла уйти раньше его. Неужели не понимаете?

      – Понимаю. Пойдемте. Выпейте еще.

      – Нет.

      Когда приехала полиция и санитары, Вебер включил свет. Теперь, без покойника, комната казалась просторнее и выше. Просторнее, выше, но все равно какой-то странно нежилой, словно мертвеца унесли, а сама смерть осталась.

      – Останетесь в этой же гостинице? Ведь нет же?

      – Нет.

      – Знакомые у вас тут есть?

      – Нет. Никого.

      – А гостиница другая есть на примете?

      – Нет.

      – Тут поблизости есть гостиница, тоже небольшая, вроде этой. Но там чисто, и вообще порядочное заведение. Можно там что-нибудь для вас подыскать. Гостиница «Милан».

      – А нельзя мне в ту гостиницу, где… Ну, в вашу?

      – В «Интернасьональ»?

      – Да… Я… там… словом, я ее уже немного знаю. Все-таки лучше, чем что-то совсем незнакомое…

      – «Интернасьональ» не самое подходящее место для женщины, – заметил Равич. «Этого еще не хватало, – подумал он. К нему в гостиницу. – Что я ей – сиделка, что ли? А потом,