Зажги свечу. Мейв Бинчи

спотыкаясь на кочках, покатился по дороге из Уиклоу, а справа засинело море.

      – Вон там твой дом, Элизабет, – сказала Эйлин и, заметив, что девочка никак не отреагировала, поспешно добавила: – Я имею в виду, твой настоящий дом.

      На этот раз Элизабет улыбнулась.

      Миссис Мориарти, тепло укутанная, сидела в кузове вместе с двумя дочерями, которые ехали поступать в ту же больницу. Сегодня вечером обе семьи отправят трех дочерей в школу медсестер и познакомятся с монахинями, которые там преподают. Затем Мориарти поедут к родственникам в Блэкрок, а О’Конноры останутся в Дун-Лэаре в пансионе, на котором неплохо зарабатывала двоюродная сестра Эйлин Гретта. О’Конноры везли с собой яйца, масло, ветчину и курицу – более чем достаточно, чтобы оплатить одну ночевку для шестерых в двух комнатах. Гретта пришла в восторг от деревенской еды и не единожды намекала, что они даже могли бы продавать ей продукты и получать неплохую прибыль, поскольку многие, кто уезжал на пароме, очень хотели бы провезти немного лишнего через пролив. Говорили, что тушки больших индеек провозят в Англию, завернув в одеяло и баюкая, под видом младенцев: таможенники не особо хотели совать нос в свертки с младенцами.

      Эйлин не хотела связываться с торговлей на черном рынке, но была рада оплатить проживание продуктами.

      Больница, где будет учиться Морин, выглядела весьма неприветливо. Элизабет подумала, что это страшное место, а Эшлинг сказала, что там хуже, чем в школе. Но им велели перестать сутулиться, а также вести себя прилично и не привлекать внимания окружающих.

      Все принялись прощаться. Морин получила наказ писать домой каждую неделю. Эйлин выдала ей одиннадцать конвертов с марками, которых должно хватить до рождественских каникул. Сестры Мориарти тоже попрощались. Донал уже чуть не плакал. Имон хотел сбежать оттуда поскорее. Шон закончил прощание на официальной ноте:

      – Всегда тяжело отпускать из гнезда первого птенчика, но такова жизнь.

      Монахиням и всем остальным эта фраза понравилась, и они потихоньку зашевелились.

      – Да, это наша первая дочка, улетающая из гнезда, – твердо заявила Эйлин монахине, которая отвечала за студенческое общежитие.

      Все наконец вышли и стали рассаживаться на свои места в грузовике.

      Миссис Мориарти плакала и сморкалась в платок. Элизабет вдруг наклонилась к ней:

      – У вас, случайно, нет родни в Корке?

      От столь неожиданного вопроса слезы тут же высохли.

      – Нет… А почему ты спрашиваешь?

      – Ну… просто… примерно год назад, по дороге сюда, я познакомилась в поезде с другой миссис Мориарти, которая ехала в Корк к сыну и невестке… Я впервые слышала такую фамилию… вот и подумала, раз в Ирландии чуть ли не все друг другу родственники… – Элизабет запнулась, и все уставились на нее, ведь раньше она ничего подобного не говорила.

      – Теперь ты разговариваешь совсем как мы! – засмеялась Эшлинг.

      – Боже правый, придется выбить это из тебя