Зажги свечу. Мейв Бинчи

она может прийти сюда сама! – прорычал он.

      – Она сказала «во что бы то ни стало»! – пропищала Эшлинг.

      Шон одним движением стянул с себя палевый пиджак, снял с гвоздя куртку и вышел за дверь, бросив через плечо:

      – Вы двое, а ну брысь оттуда! Мне и так забот хватает, еще сломаете там что-нибудь!

      Он повесил на дверь табличку «Вернусь через пять минут». Джемми, его единственный помощник на сегодня, тупо посмотрел на хозяина. Джемми и в голову не пришло, что его могут оставить приглядеть за лавкой. Он вышел на улицу и стал терпеливо ждать.

      Девчонки тоже заторопились домой и пришли как раз вовремя, чтобы услышать новости: Шон-младший уехал в Дублин дневным автобусом. Вечером он сядет на паром в Холихед. Он заявил мамане, что если они попытаются его вернуть, то он снова сбежит. Они не могут запретить ему делать то, чего хотят все, – воевать!

      – Да пусть катится! – взревел Шон. – Скатертью дорога! Пусть проваливает ко всем чертям и вечно горит в аду!

      Глава 5

      Элизабет, сама не зная почему, не стала писать матери об отъезде Шона. Рассказывать о несчастьях и ссорах в доме О’Конноров казалось как-то нечестно, словно сплетни разносить. В любом случае она не знала бы, что написать. При всем желании тому, кто не жил здесь, не объяснишь, каково это. Как дядюшка Шон стал три или четыре вечера в неделю уходить к Махерам и возвращаться домой очень поздно, хлопая дверями и напевая «The Soldier’s Song»[11].

      А бывало, что все шло тихо и мирно, но стоило кому-нибудь упомянуть войну, или карточки, или нападение Германии на Россию, и на лице дядюшки Шона появлялась гримаса, похожая на смех, но он не смеялся, а издавал какие-то жуткие звуки. И говорил что-то вроде: «Ну конечно, у союзников теперь никаких проблем! Ведь на их стороне воюет бравый Шон О’Коннор из Килгаррета! Он уже настоящий вояка, ему осенью целых восемнадцать лет исполнится! Уж он-то поможет генералам с военной стратегией…»

      От Шона-младшего не пришло ни весточки. Постепенно Эйлин перестала выглядывать в окно в надежде увидеть, как он выходит из автобуса. Пегги уже не ставила на стол тарелку для Шона и даже вынесла его стул из столовой. Комната Шона потихоньку превратилась в кладовку: туда стали складывать все ненужное. Однажды Пегги назвала ее кладовкой, и в тот же день Эйлин навела там порядок, убрала вещи в другие места и во всеуслышание заявила, что это комната Шона, о чем всем следовало бы помнить.

      Впрочем, вскоре там снова образовалась кладовка. Никто больше не спрашивал, есть ли весточки. Элизабет попросила тетушку Эйлин не устраивать для нее день рождения, ведь дома его никогда не праздновали. Тетушка Эйлин обняла ее и заплакала, уткнувшись лицом в тонкие светлые волосы.

      – Ты такая славная девчушка, – повторяла она. – Ты и вправду такая славная…

      А день рождения Эшлинг, через десять дней, твердо решили отпраздновать. Прошло уже ровно четыре недели с отъезда Шона. Эшлинг сказала отцу, что пригласит шесть девочек из класса на чай, маманя разрешила. Будут игры и торт. Если он собирается им все испортить

11

Национальный гимн Ирландии.