Гарики из Атлантиды. Пожилые записки (сборник). Игорь Губерман

А четверостиший – столько же, если не больше, сгинуло с той копией, и я о них с годами не забыл, но мысленно простился. Порою у меня мелькало слабое поползновение востребовать с Лубянки мой архив, иные все же наступили времена, однако брезгливость оказалась много посильнее любопытства, и вступать с ними в отношения я не стал.

      Заведомо сообразительный читатель уже все, конечно, понял: да, в принесенной мне сумке оказались все черновики того собрания, которое я тщательно и упоенно пронумеровал когда-то. Мне оставалось только выбрать те стишки, которые не умерли после крушения империи, хотя и сохранили запах того страшного и привлекательного времени. А я еще не удержался и оставил три десятка из четверостиший, которые мои друзья в Израиле печатали четверть века тому назад, сохраняя в тайне мою фамилию. Кто бы в самом деле мог догадаться о моем авторстве, если на обложках тех изданий был такой непроницаемый псевдоним: Игорь Гарик?

      И прилагаемое ниже, таким образом, – утерянная некогда и чудом возвратившаяся третья часть «Гариков на каждый день».

      Я свой век почти уже прошел

      и о многом знаю непревратно:

      правда – это очень хорошо,

      но неправда – лучше многократно.

* * *

      Бежал беды, знавал успех,

      любил, гулял, служил,

      и умираешь, не успев

      почувствовать, что жил.

* * *

      Я ощущаю это кожей,

      умом, душой воспламененной:

      любовь и смерть меня тревожа

      своею связью потаенной.

* * *

      Дух оптимизма заразителен

      под самым гибельным давлением,

      а дух уныния – губителен,

      калеча душу оскоплением.

* * *

      Приходит час, выходит срок,

      и только смотришь – ну и ну:

      то в эти игры не игрок,

      то в те, то вовсе ни в одну.

* * *

      И здесь, и там возни до черта,

      и здесь, и там о годах стон,

      зато, в отличие от спорта,

      любви не нужен стадион.

      Нет, человек принадлежит

      не государству и не службе,

      а только тем, с кем он лежит

      и рюмкой делится по дружбе.

* * *

      Вот человек. Борясь со злом,

      добру, казалось бы, мы служим.

      Но чем? Камнями, кулаком,

      огнем, веревкой и оружием.

* * *

      Засмейся вслух, когда обидно,

      когда кретином вдрызг издерган;

      по безголовым лучше видно,

      что жопа – думающий орган.

* * *

      Едва-едва покой устроим,

      опять в нас целится Амур,

      и к недосыпу с перепоем

      приходит сизый перекур.

* * *

      По жизни мы несемся, наслаждаясь,

      пьянея от безоблачности века;

      но разве, к катастрофе приближаясь,

      предвидит ее будущий калека?

* * *

      С утра за письменным столом

      гляжу на белые листочки;

      а вот и вечер