Гарики из Атлантиды. Пожилые записки (сборник). Игорь Губерман

ненавистна

      в рулетке радостей и бед,

      мы даже в смерти ищем смысла,

      хотя его и в жизни нет.

* * *

      Чем глубже скепсис и неверие

      при неизбежности притворства,

      тем изощренней лицемерие

      и выше уровень актерства.

* * *

      Страдалец, мученик и узник,

      насилий жертва и увечий —

      всегда по духу чуть союзник

      того, кто душит и калечит.

* * *

      Сгорают поколенья, как поленья,

      их копоть поглощает высота,

      а пламень их, не ведающий тленья,

      нетленно воплощает красота.

* * *

      Чреваты лихом все дороги,

      полны волнений волны дней,

      сам разум наш – дитя тревоги,

      и потому податлив ей.

* * *

      Игра ума, и листьев арфа,

      и вкус вина, и жар объятий —

      даны сегодня, ибо завтра

      полно любых невероятий.

* * *

      Я столько всякой видел пакости,

      что лишь единственно от разности

      я мог бы стать сосудом святости,

      когда б не стал бутылью праздности.

* * *

      Себя раздумьем я не мучаю

      и воле свыше не перечу:

      когда идешь навстречу случаю,

      судьба сама идет навстречу.

* * *

      Веками власть по душам шарит,

      но всем стараньям вопреки

      дух человека – ртутный шарик,

      неуловимый для руки.

* * *

      А со мною ни с того ни с сего

      вдруг такое начинает твориться,

      словно в книгу бытия моего

      кем-то всунута чужая страница.

* * *

      Умами книжными и пыльными

      скрипят мыслители над нами,

      а нам то цепи служат крыльями,

      то крылья вяжутся цепями.

* * *

      Сколь гибко наше существо

      к занятий резкой перемене:

      солист поет про божество,

      а в животе кишат пельмени.

* * *

      Развитию грядущих поколений

      положена жестокая граница,

      и если возникает новый гений,

      то рядом слабоумие родится.

* * *

      В мертвящем климате неволи

      мы ощутимее живем:

      чем гуще фон тоски и боли,

      тем ярче проблески на нем.

* * *

      Всегда любой философ и сапожник

      за творчеством коллег его следит,

      и чем пугливей в личности художник,

      тем дерзостней судья и эрудит.

* * *

      Жрецам и сторожам увялых истин,

      протухших от побегов до корней,

      особенно бывает ненавистен

      наивный любознательный еврей.

* * *

      Нутро земли едят заводы,

      поя отравой кровь реки,

      ложатся на глаза природы

      аэродромов пятаки.

* * *

      Бутылка – непристойно хороша,

      сулит потоки дерзостных суждений,

      и ей навстречу светится душа,

      любительница плотских услаждений.

* * *

      Всего слабей усваивают люди,

      взаимным обучаясь отношениям,

      что слишком залезать в чужие судьбы

      возможно лишь