Гарики из Иерусалима. Книга странствий (сборник). Игорь Губерман

сцене,

      я смотрюсь как последний дурак,

      но никто во мне это не ценит.

      Есть ответ у любого вопроса,

      только надо гоняться за зайцем,

      много мыслей я вынул из носа,

      размышляя задумчивым пальцем.

      Свой разум я молчанием лечу,

      болея недержания пороком,

      и даже сам с собой теперь молчу,

      чтоб глупость не сморозить ненароком.

      Когда я пьянствовать сажусь,

      душа моя полна привета,

      и я нисколько не стыжусь

      того, что счастлив делать это.

      Как застоявшийся скакун

      азартно землю бьет копытом,

      так я, улегшись на боку,

      опять ленивым тешусь бытом.

      Мы живы, здоровы, мы едем встречать

      друзей, прилетающих в гости,

      на временном жребии – счастья печать,

      удачные кинулись кости.

      Я к мысли глубокой пришел:

      на свете такая эпоха,

      что может быть все хорошо,

      а может быть все очень плохо.

      В гармонии Божественных начал

      копаюсь я, изъяны уловляя:

      похоже, что Творец не различал

      добро и зло, меня изготовляя.

      Гнев гоню, гашу ожесточение,

      радуюсь, ногой ступив на землю,

      я за этой жизни приключение

      все печали с легкостью приемлю.

      А если что читал Ты, паче чаянья

      (слова лишь, а не мысли я меняю),

      то правильно пойми мое отчаянье —

      Тебя я в нем почти не обвиняю.

      Живя в пространстве музыки и света,

      купаюсь в удовольствиях и быте,

      и дико мне, что кончится все это

      с вульгарностью естественных событий.

      Быть выше, чище и блюсти

      меня зовут со всех сторон;

      таким я, Господи прости,

      и стану после похорон.

      Судьбу дальнейшую свою

      не вижу я совсем пропащей,

      ведь можно даже и в раю

      найти котел смолы кипящей.

      Я нелеп, недалек, бестолков,

      да еще полыхаю, как пламя;

      если выстроить всех мудаков,

      мне б, конечно, доверили знамя.

      Как раз потому, что не вечен

      и тают песчинки в горсти,

      я жизни медлительный вечер

      со вкусом хочу провести.

      Я в жизни так любил игру

      и светлый хмель шальной идеи,

      что я и там, когда умру,

      найду загробные затеи.

      Божественность любовного томления – источник умноженья населения

      Приснилась мне юность отпетая,

      приятели – мусор эпохи —

      и юная дева, одетая

      в одни лишь любовные вздохи.

      Не всуе жизнь моя текла,

      мне стало вовремя известно,

      что для душевного тепла

      должны два тела спать совместно.

      Любым любовным совмещениям

      даны и дух, и содержание,

      и к сексуальным извращениям

      я отношу лишь воздержание.

      Красотки в жизни лишь одно

      всегда считали унижением:

      когда