Гарики из Иерусалима. Книга странствий (сборник). Игорь Губерман

жить без нас

      бабы, города и собутыльники.

      Я готовлюсь к отлету души,

      подбивая житейский итог;

      не жалею, что столько грешил,

      а жалею, что больше не мог.

      Я тебя люблю, и не беда,

      что недалека пора проститься,

      ибо две дороги в никуда

      могут еще где-то совместиться.

      Наш дух бывает в жизни искушен не раньше, чем невинности лишен

      Творец нас в мир однажды бросил

      и дал бессмысленную прыть,

      нас по судьбе несет без весел,

      но мучит мысль, куда нам плыть.

      С возрастом яснеет Божий мир,

      делается больно и обидно,

      ибо жизнь изношена до дыр

      и сквозь них былое наше видно.

      Настолько время быстротечно

      и столько стен оно сломало,

      что можно жить вполне беспечно,

      от нас зависит очень мало.

      Совсем не реки постной шелухи

      карающую сдерживают руку,

      а просто Бог нас любит за грехи,

      которыми развеивает скуку.

      Не постичь ни душе, ни уму,

      что мечта хороша вдалеке,

      ибо счастье – дорога к нему,

      а настигнешь – и пусто в руке.

      Живу среди своих, а с остальными

      общаюсь, молчаливо признавая,

      что можно жить печалями иными,

      иную боль и грусть переживая.

      Чтоб нам не изнемочь в тоске и плаче,

      судьба нас утешает из пространства

      то радостью от завтрашней удачи,

      то хмелем послезавтрашнего пьянства.

      Идея прямо в душу проникает,

      идея – это праздник искушения,

      идея – это то, что возникает

      в уме, который жаждет орошения.

      И детские грезы греховные,

      и мудрая горечь облезлых —

      куют нам те цепи духовные,

      которые крепче железных.

      Дав дух и свет любой бездарности,

      Бог молча сверху смотрит гневно,

      как черный грех неблагодарности

      мы источаем ежедневно.

      Масштабность и значительность задач,

      огромность затевающихся дел —

      заметней по размаху неудач,

      которые в итоге потерпел.

      В толкучке, хаосе и шуме,

      в хитросплетенье отношений

      любая длительность раздумий

      чревата глупостью решений.

      Все в жизни потаенно, что всерьез,

      а наша суета судеб случайных —

      лишь пена волн и пыль из-под колес,

      лишь искры от костра процессов тайных.

      Я плавал в море, знаю сушу,

      я видел свет и трогал тьму;

      не грех уродует нам душу,

      а вожделение к нему.

      Размазни, разгильдяи, тетери —

      безусловно, любезны Творцу:

      их уроны, утраты, потери

      им на пользу идут и к лицу.

      Вера быть профессией не может,

      ласточке не родственен петух,

      ибо правят должность клерки Божьи,

      а в конторе – служба, а не дух.

      В извилистых изгибах бытия

      я