Жалкая жизнь журналиста Журова. Алексей Евсеев

мысленно раздел. Воображение подкинуло такое, что перехватило дыхание. Он же не конченый идиот!

      – Хочу, – с поспешностью согласился он, – а как же твой Гоша?

      – При чем тут Гоша? – с усмешкой спросила Ульяна. Журов не нашел, что ответить, она засмеялась, чуть придвинулась и взяла его под руку. Журов, воспринявший это как сигнал к действию, тут же полез целоваться, она не позволила, лишь положила голову ему на плечо. Так и доехали.

      Ульяна жила на канале Грибоедова в двух шагах от Калинкина моста. Парадная ее дома мало чем отличалась от журовской – разве что не все лампочки выбиты – и так же плотно и усердно была загажена людьми и кошками. От запахов резало в глазах. Быстро взбежали на третий этаж, Ульяна простым французским ключиком открыла единственный замок. Везде горел свет, слышались голоса, смех и звук гитары – что-то страстное и темпераментное: то ли испанское, то ли цыганское. Журов вопросительно посмотрел на девушку, она безразлично пожала плечами и повела его по заставленному книжными стеллажами коридору в сторону шума. В гостиной, уже без книг, но сплошь увешанной картинами, пили, закусывали, курили, говорили. Ульяна громко поздоровалась и, не задерживаясь, перешла на кухню, где у плиты сновала красивая женщина, на вид лет сорока пяти, по стилю и манерам похожая на Марго. За столом сидел худой темноволосый мужчина с острым суровым лицом и методично резал тонкими аккуратными ломтиками дефицитную салями.

      – Папа, мама, – громко обратилась Ульяна, – это мой хороший-прехороший друг Боря Журов. Прошу любить и жаловать! Котик, это мои родители!

      Вот уж неожиданность так неожиданность. Уж не смотрины ли это? Журов смутился, не к месту совсем уж пьяно покачнулся и промычал что-то невнятное, типа, давно – мечтал.

      – Молодой человек, – строго, почти угрожающе спросил Ульянин отец, – а вам не кажется, что приходить в столь поздний час и сильно пьяным в дом к молодой девушке по меньшей мере неприлично? Если не назвать это другими словами?!

      Журов разом проглотил язык, что тут сказать-то? Выручила Ульяна:

      – Папуля, ты что? Не ругай его, пожалуйста, я же сама его притащила! Это сын Анатолия Журова, международника… Я их случайно встретила в «Европейской». На «Крыше». У нас показ был. Представляешь, Боря на отца своего чуть с кулаками не бросился, так ругались! Пришлось вмешаться, обаять, успокоить. Боря будущий журналист! Ему лишь не нравится, что отец без обсуждения с ним устраивает его распределение… вернее, не совсем так… а то, что отец ставит условие вступить в партию. Вот человек и выпил немножко. Ему сейчас очень плохо!

      Выражение лица Ульяниного отца не смягчилось ни на йоту, но уже менее строго он продолжил свой допрос:

      – А вы, значит, отцу за заботу не благодарны и в эту партию вступать не желаете?

      – Не желаю, – подтвердил Журов.

      – Ну что же! Достойно похвалы, весьма благородно. Но глупо, – на этих словах он потерял интерес к Журову, взял тарелку с колбасой и пошел к гостям. Вслед за ним устремилась и его жена.

      Ульяна