Хмель. Алексей Черкасов

ты, Александра, крепость старой веры?

      Лопарев содрогнулся. Ему было почудилось, что в ночи опять раздался вопль Акулины…

      – Не срыгнешь ли? – спрашивал старец. – Али, может, к царю да к барам-крепостникам на поклон поволокешь нас, праведников?

      – Не будет того, отец, – ответил Лопарев. – С вами хоть на край света пойду, если не изловят жандармы.

      – Община укроет. По нашей вере так: хочешь помилованному быти – сам такоже милуй; хочешь почтен быти – почитай другова. Богатому поклонись в пояс, а нищему – в землю. Алчущего – накорми, жаждущего – напои, нагого – одень. Бо се есть Божья любовь, Александра! Блудницу – батогом гони, лупи, бо се есть бесовская любовь. Хвально так-то жить! Хвально!

      Передохнув, старец спросил:

      – Читал ли ты, Александра, Писание по старым книгам?

      – Не читал, отец.

      – Читать будешь, познаешь веру. Научу тя моленьям нашим, погоди. Да вот пустынники глаголют, будто глазами зрили, как тебя Сатано подвел к становищу. Скажи, как дошел до нас?

      Лопарев вспомнил, как Ефимия сказала ему про знамение…

      – Если бы Бог не послал знамение, не дошел бы до вас, отец.

      – Знамение?! – Старец вздрогнул от такого слова. – Сказывай, сказывай, человече!..

      – Три ночи и три дня кружился я по степи, отец. Иду, иду, а выхожу на то же место. Думал, погибну так. Тут услышал я голос: «Мичман Лопарев!» Глянул вокруг – никого нету. А потом вижу – кобылица подошла ко мне с жеребенком, хромая на переднюю ногу. Откуда взялась? Не знаю. Хотел изловить ее – не далась. Побежала степью, и я за ней. Так и пошли мы. И тогда воспрял духом: не один, значит, в пустыне. А ночью увидел зарево огня. Так было, отец. Где та кобылица с жеребенком, не знаю.

      Старец поднялся и воздел руки к небу:

      – Прости мя, Господи, чадо неразумное, в седых власах пребывающее! Как я того не уразумел, Господи! Знамение было, знамение!..

      И упал на колени.

      – Прости мя, раб Божий, за слепоту мою, коль не уразумел того.

      Лопарев не знал, что делать. Старец молится на него и просит прощения.

      – Отец, отец, что вы так, – бормотал Лопарев. – Может, то не знамение было, а показалось мне…

      Старец замахал руками:

      – Молчай, молчай! Не кощунствуй! Знамение было – радость правоверцам! Аллилуйю воспоем, аллилуйю!.. Кобылица та, хромая, с перебитой ногой, к табуну нашему прибилась, и жеребенок с ней, слышь. Молосный, гнеденький, и спина поранена у того жеребенка. Вот оно диво дивное, Господи! Бог вразумил мя сказать мужикам, чтоб кобылицу не убивали. Жива, жива!

      – Я на нее могу посмотреть?

      – Погоди ужо. Погоди, Александра. Диво дивное свершилось, а тут старцы-пустынники, какие под именем Христа Спасителя ходят, ересь на меня пустили, собакины дети! Ишь что удумали! Гнать тя батогами, грязью, яко еретика-щепотника! Верижников подбили на то, слышь. Ах, паскудники, псы вонючие! Погоди ужо, я того апостола Елисея крестом