Хмель. Алексей Черкасов

ходить в ярме? Доколе?!»

II

      Никуда не ушел Лопарев. Остался ждать Ефимию. Она же обещала найти его.

      Утром Лопарев искупался в Ишиме. Дважды переплыл реку, набираясь остуды тела, а в сущности – хотел успокоить мятущиеся чувства.

      Солнце повернуло на полдень. День выдался несносно жаркий и душный. Лопарев то встанет, то сядет, то выйдет из рощи в степь и ждет, ждет, когда же наконец появится Ефимия? А ее все нет и нет.

      «Она придет. Не может быть, чтобы она забыла о своем обещании. Если только в яму посадили, тогда…»

      Лопареву стало жутко. Он не может покинуть эту степь, не повидав Ефимии.

      Порхают птицы, беззаботные, веселые, как будто вся березовая роща отдана им на вечную радость.

      В зените золотистое облако.

      И тишина, тишина. Первозданная…

      Когда совсем не ждал – голос:

      – Ты ли здесь, праведник Исуса?

      Лопарев круто обернулся на голос и попятился. Ефимия ли то?

      – Чего так испугался? – А голос, как мед текучий, и сладкий, и приятный, и до того липкий, что Лопарев не в силах оторвать взгляда от Ефимии. Это, конечно, она. Но как же она преобразилась! В синем нарядном сарафане с красной прошвой посередине, с золотой вышивкой по подолу. Под сарафаном батистовая кофта с вышивкой по рукавам, застегнутая на перламутровые пуговицы. Без привычного черного платка. Чудно! Кудрявящиеся на висках черные волосы схвачены красною лентой у затылка, отпущены по спине – струистые, чуть ниже плеч. Совсем не черница и не староверка. Лопарев ни разу не видел ее без платка и в такой богатой одежде. И в самом деле – княгинюшка.

      Ефимия держится прямо, вызывающе. Глаза большие, блестящие, как черные камушки в родниковой воде, с лукавым прищуром. В припухлых, капризно вычерченных губах играет усмешка. Виднеется полоска широких зубов. Белых-белых. На подбородке ямочка. Такие же ямочки на пунцовых щеках, будто кто надавил пальцами. В руках Ефимии – маленькая иконка Богородицы, отделанная сканью и золотом. Ноги в шагреневых ботинках с высокими голенищами, застегнутыми на пуговки.

      Лопарев оробел, утратил дар речи и чувствовал, как прямо в жилы ему льется кипяток из ее черных глаз. На вид совсем юная и хрупкая. Но если бы он мог знать, какая сила сокрыта в ее красивом и спокойном теле!..

      За спиною Ефимии толпились толстые березы, выросшие из одного корня.

      Лопарев навсегда запомнил Ефимию на фоне трех берез.

      – Ждал меня? – Ефимия поклонилась в пояс, прижимая иконку к ложбине между грудей.

      Лопарев кинулся к Ефимии, но она дико отскочила.

      – Погоди, Александра. Не подходи, – проговорила она и поспешно перекрестилась. – Возьми палку и бей. Лупи меня, лупи!

      Лопарев вытаращил глаза:

      – Что ты, Ефимия?

      – Али забыл, как толковал тебе старец Филарет?

      Лопарев, конечно, забыл.

      – «Алчущего накорми, жаждущего напои… бо се есть Божья любовь, Александра! Блудницу