Колумб Замоскворечья. Александр Островский

Кузнецком мосту закажу, только не погубите! (Молчание.) Что же, Алимпияда Самсоновна-с?

      Липочка. Дайте подумать.

      Подхалюзин. Да об чем же думать-с?

      Липочка. Как же можно не думать?

      Подхалюзин. Да вы не думамши.

      Липочка. Знаете что, Лазарь Елизарыч!

      Подхалюзин. Что прикажете-с?

      Липочка. Увезите меня потихоньку.

      Подхалюзин. Да зачем же потихоньку-с, когда так тятенька с маменькой согласны?

      Липочка. Да так делают. Ну, а коли не хотите увезти, – так уж, пожалуй, и так.

      Подхалюзин. Алимпияда Самсоновна! Позвольте ручку поцеловать! (Целует, потом вскакивает и подбегает к двери.) Тятенька-с!..

      Липочка. Лазарь Елизарыч, Лазарь Елизарыч! Подите сюда!

      Подхалюзин. Что вам угодно-с?

      Липочка. Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч, какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька как не пьян, так молчит, а как пьян, так прибьет того и гляди. Каково это терпеть образованной барышне! Вот как бы я вышла за благородного, так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом. А теперь все опять пойдет по-старому.

      Подхалюзин. Нет-с, Алимпияда Самсоновна, не будет этого! Мы, Алимпияда Самсоновна, как только сыграем свадьбу, так перейдем в свой дом-с. А уж мы им-то командовать не дадим-с. Нет, уж теперь кончено-с! Будет-с с них – почудили на своем веку, теперь нам пора!

      Липочка. Да вы такие робкие, Лазарь Елизарыч, вы не посмеете тятеньке ничего сказать, а с благородным-то они немного наговорили бы.

      Подхалюзин. Оттого и робкий-с, что было дело подначальное – нельзя-с. Прекословить не смею. А как заживем своим домом, так никто нам не указ. А вот вы все про благородных говорите. Да будет ли вас так любить благородный, как я буду любить? Благородный-то поутру на службе, а вечером по клубам шатается, а жена должна одна дома без всякого удовольствия сидеть. А смею ли я так поступать? Я всю жизнь должен стараться, как вам всякое удовольствие доставить.

      Липочка. Так смотрите же, Лазарь Елизарыч, мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они – как хотят.

      Подхалюзин. Уж это как и водится-с.

      Липочка. Ну, теперь зовите тятеньку. (Встает и охорашивается перед зеркалом.)

      Подхалюзин. Тятенька-с! Тятенька-с! Маменька-с!..

Явление шестое

      Те же, Большов и Аграфена Кондратьевна.

      Подхалюзин (идет навстречу Самсону Силычу и бросается к нему в объятия). Алимпияда Самсоновна согласны-с!

      Аграфена Кондратьевна. Бегу, батюшки, бегу.

      Большов. Ну, вот и дело! То-то же. Я знаю, что делаю, уж не вам меня учить.

      Подхалюзин (к Аграфене Кондратьевне). Маменька-с! Позвольте ручку поцеловать.

      Аграфена Кондратьевна. Целуй, батюшка, обе чистые. Ах ты, дитятко, да как же это давеча-то так? А? Ей-богу! Что ж это такое? А уж я и не знала, как это дело и рассудить-то. Ах, ненаглядная ты моя!

      Липочка. Я совсем, маменька, не воображала, что Лазарь Елизарыч такой учтивый кавалер! А теперь вдруг вижу, что он гораздо почтительнее других.

      Аграфена