Во всем виновата Смерть. Алексей Рябчиков

руг.

      Сквозь толпу, остановившуюся на светофоре, идет она. Черный балахон полностью прячет ее тело, рыжие волосы выбиваются из-под капюшона, а зеленые глаза кого-то высматривают. Самое удивительное, что никто не обращает на нее внимания, и даже больше – никто ее не замечает. А она будто летит между ними, высматривая…

      Толстого мужчину, стоящего возле самого светофора, явно что-то торопит. Мимо него с бешеной скоростью мелькают машины.

      Он всем видом показывает, что невероятно спешит. Судя по его классическому костюму и коричневому портфелю, он минимум директор маленького предприятия или чей-то зам.

      Начинает играть «Лунная соната», а его пиджак возле сердца – вибрировать. Мужчина резко вынимает из внутреннего кармана сотовый.

      – Да, скоро буду! – нервно кричит он в трубку.

      И, наверное, будь его телефон намного дешевле, он тут же полетел бы на мостовую. А так мужчина лишь замахивается, но трубку из руки не выпускает.

      – Смотрите внимательно по сторонам, – раздается позади него женский голос.

      – Твое какое на хер дело? – Мужчина оборачивается.

      От взгляда зеленых глаз по его спине пробегают сотни тысяч холодных мурашек.

      – Это мой совет, – улыбается она.

      Он никогда еще не видел такой зловещей и одновременно приятной улыбки. Она сбрасывает капюшон, и ярко-рыжие волосы… Нет, они не слепят. Они гипнотизируют его.

      – Почему все вы воспринимаете мои советы как нечто ничтожное? Будто я советую плохое, – спрашивает она.

      – Опять… опять ты!.. Я же сказал… – троит мужчина и зачем-то делает шаг назад, на дорогу.

      Глухой хлопок. Красные капли попадают на лицо пожилой женщины, которая еще мгновение назад стояла рядом с ним.

      Еще один влажный шлепок – об асфальт. Вся толпа замирает.

      – А ведь ему нужно было просто меня послушать и не задавать тупых вопросов.

      Истошный крик пожилой женщины, который уже ничего не решает.

Осень

      Холодный пустой заброшенный склад. Дождь стучит по его крыше, и этот стук эхом разносится по всему металлическому зданию. Еще недавно, пару лет назад, здесь делали пластиковые окна, но потом директор склада разорился и вынужден был отдать его кредитору.

      Недалеко от главного входа ярко горит лампочка. Ее патрон прикручен к проводу – так раньше делали временные удлинители, когда не могли провести в нужное место свет.

      Под лампочкой стоит стул, на нем сидит связанный парень лет тридцати. Его лицо в крови, как, впрочем, и рубашка. Недалеко от него, возле стола, сидят двое. Одеты почти в одно и то же: синие джинсы и кофту с высоким воротником.

      Один – Миша – небольшого роста, но широкоплечий. Его лицо совсем обычное, разве что немного не пробрито там, где подбородок.

      Второй – Костя – высокий и худой. В его взгляде читается грусть, как у героев классических романов.

      Они едят бургеры.

      – Ну и какой, по-твоему, лучший российский фильм? – спрашивает Миша.

      – Российский или советский?

      – А разница?

      – Да она огромная. Это совершенно разный кинематограф.

      – Ла-а-адно… Из девяностых какой твой любимый фильм?

      – «Брат».

      – «Бра-а-ат»?

      – Ну да.

      – И почему?

      – Не знаю, – пожимает плечами Костя. – Ну а твой?

      – «Блокпост» люблю. Очень он, знаешь, такой… правдивый. Всегда крайним будет мелкая сошка, а начальник – белым и пушистым.

      Они доедают бургеры, жуя почти одновременно, как двое из ларца из известной сказки.

      Миша запивает бургер газированной водой и вытирает рот рукой.

      – Слушай, Костян, я тебе задам вопрос, только ты это… Я как бы нормально отношусь к педикам, мне плевать. Реально плевать. Но почему тебя тянет к мужикам? Я вот этого не пойму.

      – Меня – к мужикам?! – Костя аж начинает кашлять. – Че за бред?

      – Это не я сказал, это все говорят. Реально все. Я с тобой работаю уже пять лет и ни разу не видел тебя с девкой. Мало того, ты даже ни разу не рассказывал об этом.

      – И ты сделал вывод, что я гей?

      – Не я. Все сделали вывод, что ты гей.

      Костя смотрит в сторону.

      – Охренеть, – говорит он. – Какие еще выводы вы обо мне сделали?

      – Больше никаких, только этот… Ну так че?

      – Я не гей!

      – Тогда почему, как тебя ни позову по шлюхам, ты в отказ?

      – Как же ты мне дорог!.. – усмехается Костя. – Вот ты всё время пил кока-колу…

      – Ну.

      – А щас почему не пьешь?

      – Издеваешься? Ее хрен где достанешь сейчас.

      – Есть же аналоги.

      – Сам пей это дерьмище. Для меня кола одна – только красная кока-кола. Я такую в детстве пил. Другой колы