Девочка, которая замолчала. Алиса Русинова

ключ от столовой и радостно заявила, что сегодня я дежурная. А значит, обязана поднять все стулья на столы, помыть полы и отнести неподъёмный бидон на хозяйственный двор.

      Я поставила на ступеньку судки и ухватилась за ручку обеими руками. Наверняка, если наподдать по двери как следует, она закроется как миленькая.

      – Ната?

      Да кого ещё принесло?

      В полутьме, под лестницей, кто-то переминался с ноги на ногу. Приглядевшись, я различила серую форму, и почти сразу, по дёрганым движениям, догадалась, кто стоит у лестницы.

      – Чего тебе? – Я с силой приложилась плечом об дверь. Плечо засаднило.

      Лестница внизу гулко загудела под подошвами сапог. Я отпустила ручку двери и поспешно подхватила на руки посуду.

      Ревдит остановился на пару ступенек ниже меня.

      – Помочь тебе?

      Я пожала плечами. Утром я так и не поняла, зачем ему нагрубила. Какое-то неистребимое желание возникло, за которое сейчас мне было стыдно.

      Ревдит, кажется, моих душевных метаний не заметил. Он, поднявшись к двери, всадил со всей силы каблук сапога в затрещавшее возмущённо дерево. Потом провернул ключ в замке и, вынув его из скважины, молча протянул мне.

      – Спасибо, – буркнула я и цапнула ключ с его влажной ладони. И тут же заметила, что она мелко-мелко дрожит.

      Я посмотрела Ревдиту в лицо и наткнулась на пустой, вперенный в черноту позднего вечера взгляд.

      Я матери еду разносить помогаю с тех самых пор, как мы сюда приехали. А приехали мы в тридцать шестом, два года назад, как первые корпуса сдали. И вот, за два года я много видела таких взглядов.

      Год назад я встречала их и у совсем дряхлых офицеров. Но обычно так смотрели совсем молодые ребята. Только приехавшие ребята, которые скоро освобождали свои чистые комнатки в общежитии с пронумерованной мебелью. От этого взгляда на меня всегда накатывало смешанное ощущение страха и жалости. Тянуло скорее уйти, и обычно так я и делала.

      А сейчас зачем-то спросила:

      – Случилось что?

      Ревдит так резко рухнул на железные ступени, что я подскочила.

      – Так и брюки можно порвать, – заметила я.

      – Да хрен с ними, с брюками! – Ревдит прижал стиснутые кулаки к глазницам и, уперев локти в колени, стал раскачиваться из стороны в сторону. – Я, я сегодня… – он затряс головой, – А ты – брюки…

      А я ведь даже не знаю, в какой он комнате живёт. Какого беса спросила? Может, ушёл бы к себе и там бы мучался. Может, просто уйти?

      Уйти не получалось. К этому смешанному чувству от взгляда прибавилось что-то ещё. Что заставило меня опуститься на ступеньку рядом. Почувствовав моё плечо, Ревдит перестал раскачиваться, но кулаков от глаз не отнял.

      Мы сидели молча. Я слушала стрекотание сверчков и думала о том, что ещё немного, и наступит лето. Что Борька с пацанами из десятого корпуса снова будет гонять в футбол, будто бы не замечая грозных окликов дядь Миши. Что я снова, как в пошлом году, смогу иногда сбегать и гулять по городу с ребятами из училища. Что, может быть, Коля из второй группы, пригласит меня в кино или парк…

      – Кхм…

      Я поняла,