Девочка, которая замолчала. Алиса Русинова

я делаю уроки. Под стать ему – резной стул без мягкой части сиденья. Топчан, на котором спят Валя с Галей зажат между моей и маминой койками.

      Я услышала шелест бумаг. Кажется, Ревдит всё-таки взял своего Рахманинова, а остальное положил на столик. Приготовилась услышать звук удаляющихся шагов. Но вместо этого, он сел на край койки.

      – Наталия?

      Хотелось, чтобы он ушёл. Зачем он тут сидит? Радуется, что меня уел? Я лежала и молча вдыхала чуть сыроватый запах подушки…

      Влажная ладонь опустилась мне на щиколотку. Я дёрнула ногой и ладонь сразу исчезла. Мы пробыли в молчании ещё несколько томительных минут.

      – Туфли-то дай.

      Туфли, ноты, что угодно. Лишь бы он скорее ушёл отсюда. Лишь бы пропало это тяжёлое чувство неминуемой беды, которое он невольно принёс с собой в эту комнату.

      Я села и, всё так же избегая встречаться с Ревдитом взглядом, зашарила под койкой. Вот они.

      Вытащила туфли, сунула их во влажные ладони. На кровать, впрочем, больше не ложилась. Так и осталась сидеть.

      А Ревдит встал. Подошёл к распахнутой всё это время двери и, скрипнув ей, тихо проговорил:

      – Я никому не скажу.

      Я чуть приподняла ресницы. Он с совершенно серьёзным видом стоял у двери, прижимая к груди мои туфли. Нот при нём уже не было – видимо, успел куда-то убрать. Он кивнул на оставшуюся на столике стопку.

      – Ты просмотри всё, на всякий случай. Ноты, если хочешь, мне отдай – композитор там не указан, так что всё равно никто не поймёт. А вот если там что-то запрещённое, что прочитать можно, это уже гораздо хуже будет.

      Я кивнула. Борька, вот вредитель неграмотный.

      Ревдит открыл дверь и, как ни в чём не бывало бросил:

      – Завтра туфли занесу.

      Вышел. Протопотал по коридору, хлопнул входной дверью. Через полминуты около окна промелькнули его чёрные, начищенные до блеска сапоги.

      Только тут я позволила себе судорожно броситься к столу с бумагами.

      Ноты, опять ноты. Какие-то неразборчивые записи от руки, в которые я даже вчитываться не стала. Листы из какой-то дореволюционная книги с картинками.

      На первой, попавшейся мне странице был изображён курчавоволосый голышок, стоящий полубоком. Ну почти вылитый мальчик с рыбой из парка за Дворцом Пионеров. Я всмотрелась в непривычные слова с полуоборванной страницы:

      «…ется духъ. который, по миінію маговь, управляеть Востокомь. Обыкновенно вызывали его вь понедфльникь, начертывая на земль кругь, вь центрь котораго писали имя біса. Онь становился вь этоть кругь, отвочаль на задаваемые ему вопросы и вь благодарность за это получаль мышь, чомь и довольствовался. Многіе считають его владыкой ада и существомь болье могущественнымь, чомь самь Сатана».

      Я отбросила от себя листок. Потом, спохватившись, вернула его в стопку и бегло осмотрела оставшиеся листы. Глаза выхватывали отдельные фразы:

      «…Говорять, что онь быль однимь изь семи бісовскихь князей, являвшихся Фаусту»,

      «…Віерусь говорить, что Астароту извістно прошедшее и будущее, что