Не выпускайте чудовищ из шкафа. Карина Демина

вновь повернула голову парнишки в другую сторону, – и это определенно не несчастный случай. И не падение.

      В этом Бекшеев не сомневался.

      А матушка аккуратно прикрыла мальчишку простыней.

      – Я… чуть позже займусь подробнее, – теперь она явно оправдывалась, и доказательством тому – легкий румянец на щеках, – вскрытие – это… долго. А должна зайти та милая девочка, Нина… она так смущалась. И я обещала…

      – Конечно. – Зима отступила от стола. – Одежда ведь вам не нужна? – Матушка покачала головой. – Я заберу.

      Могла бы и не спрашивать.

      Она бы и не стала. У Бекшеева – точно, а вот матушка его – это совсем-совсем другое.

      Пускай.

      Просто почему-то снова обидно. Как в детстве.

      Наверное, прав был князь, когда ты дурак, это надолго.

      – У вас старых газет не будет? – Зима не поворачивалась к мертвецу спиной, предпочла втиснуться в угол между столом, на котором лежало тряпье, и стеной. – Надо забрать…

      – В участок?

      – Ну… не знаю. Ко мне. Там… там у меня много свободных комнат. – Она махнула рукой. – Надо… оно вряд ли, но никогда не знаешь, где найдется след.

      – Можно и здесь. Здесь тоже хватает свободных комнат. И не только комнат.

      Вдох.

      И выдох.

      – Что думаешь? – Легкий поворот головы и взгляд.

      – Пока ничего. – Бекшеев подошел. Одежда гляделась грязным мокрым комом, из-под которого расползалась темная лужица воды. – Мало… информации.

      – А когда достаточно?

      – Не знаю. Больше это от меня не зависит. Раньше я мог открыть окно даже при малом количестве вводных данных. Более того, так и делал. Данных всегда не хватало. А теперь вот.

      Кивок.

      И ни упрека. Ни уточняющих вопросов.

      – Что ж, значит, попробуем по старинке. Как-то ж раньше обходились без магов.

      И подняла что-то.

      Тряхнула.

      – А может, прямо тут? Тут… столы вон.

      Помещение и вправду было немаленьким. И столов в нем имелось с полдюжины, начиная от узкого, протянувшегося вдоль стены, и заканчивая железным, на которым прежде, надо полагать, разделывали туши. А теперь лежал славный паренек Мишка…

      На мгновенье показалось, что она откажется.

      Зима призадумалась, мотнула головой и сказала:

      – Тогда помогайте.

      – Что это? – Прикасаться к влажной ткани было неприятно. – Штаны… рваные…

      Грязь. Ил. Водоросли. Песок, который скрипел под пальцами и осыпался на столешницу. А руки сами изучали, что ткань эту, толстую, прочную, но все одно не выдержавшую падения. Что дыры в ней.

      Швы.

      В подвороте левой брючины обнаружилась монетка.

      – На удачу, – сказала Зима, разглядывая позеленевшую копейку. – И чтобы за проезд. Если в море. Рыбаки ведь не всегда возвращаются. Вот и повадились. Местное поверье, что если монетка будет, то святой Андрей примет душу. Одинцов бы сказал, что это эхо греческих мифов, отраженное в местечковом фольклоре. – Она хмыкнула.

      Рядом