Двор чудес. Мишель Зевако

вертеле его поджарить! – раздавалось над грозной, словно судорогой сведенной, тысячеголовой толпой.

      – Тогда, братья, – продолжал Манфред, – пришел человек, прогнал двенадцать сторожей, сломал железную дверь и сказал мне: «Иди, ты свободен!» Вот он – тот человек! – указал он на Рагастена.

      Снова раздались крики, но старейший из судей поднял руки, и в мгновение ока, как все случалось у этих людей, настала опять тишина.

      – Слава этому благородному человеку! – воскликнул старый вор со свирепым лицом, седой бородой и растрепанными волосами. – Слава ему и хвала! У нас, у наших детей, у детей детей наших, из рода в род, через века пусть будет примером его отвага и доблесть. Пусть говорит! Его приход – нам великая честь.

      Рагастен, смутившись, обернулся к Трико:

      – Что ж, признавайся, прохвост…

      – Признание – смерть моя! – вполголоса ответил Трико. – Спасите меня, монсеньер, умоляю!

      Рагастен обернулся к необычному суду и уже хотел просить милости королю Арго.

      К несчастью для того, кто-то из стоявших вблизи расслышал его слова.

      – Он признался! – завопили они. – Смерть ему! Смерть ему!

      Мигом Трико оказался связан и стоял на приступке. Рагастен уже приготовился защищать беднягу, собрался вытащить шпагу, но тут кто-то схватил его за руку.

      – Оставьте, сударь, – сказал ему Манфред. – Это все равно что останавливать бурный поток. Гляньте-ка! Да и не стоит того этот тип…

      Он говорил, а в это время происходила жуткая сцена. Дюжина воров притащили Трико под виселицу. Поставили его на приступку – страшный смертный порог – и уже готовились накинуть петлю.

      – Смилуйтесь! Пощадите! – хрипел несчастный.

      Но тут к виселице прорвалась сотня женщин с воплями:

      – Ему не смертью храбрых умирать!

      Они схватили бывшего короля Арго и потащили куда-то в один из самых темных закоулков Двора чудес.

      Какое же примитивное, грубое, безрассудное правосудие сотворили эти эвмениды с развевающимися волосами, бесстыдно обнаженными грудями – мерзкие, но прекрасные?

      Послышались крики ужаса Трико и вопли бешенства женщин.

      Потом голос короля Арго замолк, как будто потух.

      А через несколько мгновений с полдюжины окровавленных женщин принялись выкидывать части растерзанного трупа.

      Четвертовали они его? Разорвали на части, подобно коням, подгоняемым кнутом палача? Разрубили? Толком так никто и не знает.

      Один из воров, жуткий с виду, огромный, похожий на древнего циклопа, тем более что он был одноглаз, спокойно подошел к виселице.

      Звали его Ноэль Кривой.

      Рядом с виселицей был установлен воровской штандарт – пика, на которую насаживали кусок какой-нибудь падали: конины или собачины.

      Ноэль Кривой вырвал пику, снял насаженный на нее кусок мяса, посадил на его место то, что держал под плащом, и поставил штандарт на место.

      Страшный яростный клич воровского народа приветствовал новый штандарт. Ведь это была голова Трико – короля Арго.

      Рагастен