Двор чудес. Мишель Зевако

оловянные кружки, куда воровки то и дело подливали вина.

      Другие, сидя на раскисшей земле, чистили рапиры и точили кинжалы. Иные заряжали аркебузы.

      Рагастен и Спадакаппа прошли через эту толпу, но никто не обращал на них внимания. Ведь раз они здесь – значит, объяснили часовым, зачем идут.

      Рагастен нетерпеливо всматривался в эти кучки людей, которые казались призрачными в красноватом свете костров.

      Среди этих мрачных, свирепых лиц он пытался разглядеть веселое, честное, энергическое лицо юноши, которого он вытащил из-под виселицы.

      Но узнает ли он его, даже если и разглядит?

      Одна группа, самая многочисленная и непохожая на другие, привлекла его особое внимание. Здесь не пили, не пели песен. Кто-то, кажется, держал речь, а сотни две-три человек его слушали.

      Все они были хорошо вооружены. Почти все носили кирасы.

      Словом – настоящая армия Двора чудес.

      Рагастен подошел и сквозь плотную толпу пробрался в первые ряды.

      Посередине было расчищено довольно большое пространство. Там стоял помост из досок, уложенных на пустые бочки. На помосте стоял стул, а на стуле сидел человек и громко говорил так, чтобы слышали все собравшиеся. Рагастен его сразу узнал: то был Трико.

      Его слушали в такой напряженной тишине, что Рагастен немедленно догадался, какую власть имел этот человек.

      Несколько человек вокруг помоста, похоже, дожидались своей очереди держать речь в этом собрании нотаблей: ведь во Дворе чудес, как и повсюду, была социальная иерархия, хотя и не столь жесткая, потому что каждый член общества здесь мог объявить себя независимым.

      – Короче, дело такое, – перешел Трико к заключению своей речи. – Никто на нас нападать не будет: не посмеют! Нашим святым вольностям уже много веков – так к тому же у нас еще и сила есть! Вот я и говорю, что бояться нам нечего. Быть того не может, чтобы великий прево задумал такую глупость: взять силой королевство Арго. Поэтому я говорю вам: на провокации не поддавайтесь! Давайте сейчас же разберем баррикады – они только без толку обижают прево, – сложим оружие и пойдем себе спокойно спать. Я все сказал.

      По рядам воров пробежал одобрительный шепот – но так шепчется меж собою стая волков: непосвященный принял бы ее рык не за одобрение, а за угрозу.

      Вдруг в этом шуме раздался молодой сильный голос:

      – Братья, наш добрый Трико ошибается! Клянусь вам: скоро на вас нападут! Не разбирать надо баррикады, а укреплять.

      Рагастен так и вздрогнул. Он встал на цыпочки и увидел, что говорит юноша, стоящий возле помоста, опираясь на шпагу.

      Это был Манфред.

      Сердце шевалье заколотилось.

      Нет, не может быть, чтобы этот молодой человек с честным, откровенным, отважным лицом был таким бандитом, как расписывал Трико у Монклара!

      Неодолимый порыв симпатии бросил Рагастена к самому помосту. Он встал рядом с юношей.

      Все в изумлении остолбенели.

      Увидев, что на него бросаются два человека с оружием, Манфред уже готов был крикнуть: «Измена!», но тут шевалье поспешно