Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады. Валерия Ободзинская

направляет свою силу против злых духов и против Аджныша, – рассказывал Владимир Львович.

      – У них у всех такие имена, что язык сломаешь? – кто-то спросил с крайнего ряда.

      – У абазинов разные имена.

      – Ну, что тебе рассказать? – как-то свысока и жалостливо оглядел Грача Валера. В глубине его глаз притаился задорный огонек. – Мы все там окоченели, как цуцики, конечно. Народу, уйма. Крыши битком. Музыка. Оркестр гремит.

      – Характерной чертой абазинских имён является то, что некоторые образуются путём повторения слогов, – объяснял историк.

      – Вот она! Слава! – мечтательно поддержал Жора, раскрыв рот. Вилька захихикал и принялся доставать что-то из портфеля, чтоб не выдать себя.

      – Например, Хаха это мужское имя. Тата, Шаша, Чача, Цаца – это женские.

      Класс покатился со смеху, услышав знакомое «чача» и «цаца».

      – «Прощание Славянки» опять играли, небось?

      – А то, – знатно закивал Валера, – и «Рыбачку Соньку» даже оркестр затянул. Да там такое началось! Нас на китобазу пригласили, как портовиков.

      – Да ты что! – прокричал шепотом Грач, завистливо выпучив на Валеру свои круглые глаза.

      – Нури, Поша, Цуна – это смешанные исконно абазинские имена. – Кац остановился. Крылья носа его расширились:

      – Грачёв, встаньте! – рассердился историк, – Мало того, что вы позволяете себе не слушать учителя, так ещё и нам мешаете заниматься.

      – Я занимаюсь, – оправдывался Грачёв.

      – Отлично! Тогда вам должно быть известно, о чем мы только что говорили.

      – Ну, – кивал невнятно Грач.

      – Мы вас слушаем.

      – Ну, про народы там всякие. Эти, – замялся Жора, – про Цуну, – проговорил скорее вопросительно. Это было последнее, что он услышал. Голос его становился все тише.

      – Какого Цуну? – побелел от злости преподаватель.

      – А? – Грач совсем потерялся. Понимая свое провальное положение, он раскраснелся и неуклюже чесал затылок. А затем, ничего более не придумав, словно приглашая учителя в сообщники, полушепотом уточнил. – Ну… про Ободзинского…?

      Пока Владимир Львович сдерживал желание влепить Жоре затрещину, класс хохотал:

      – Про Цуну Ободзинского!

      Валера растерялся, не зная, как себя вести. Грачёв, сам того не желая, окрестил его.       Однако Валера любил поражения превращать в победы:

      – А что? Мне нравится. Есть в этом что-то такое… лихое, разбойничье.

      – И что же? – с сомнением спросил рассудительный Вилька.

      Прозвенел звонок. И Валера, не стесняясь, перепел песню беглых каторжников:

      – Эй, абазин, поворачивай вал… Молодцу плыть недалечко…

      Школьную форму в их школе ещё не приняли. Мальчишки ходили на уроки в брюках и рубашках, но физкультурник требовал приносить на свои занятия шорты. Вилька шепнул Валере: «Скажи, что забыл дома». Валера не удержался и присочинил:

      – Понимаете, я вчера под кровать полез и зацепился. Шорты порвал.

      Физкультурник скептически приподнял правую бровь и отправил