Моя любовь. Роман без тональности. Семён Юлиан

себя искусству. Мне сделал предложение ректор. Я в смятении.

      Хендерсон. Не похоже, что вы в смятении.

      Успенская. Я пошутила. Я меня сегодня концерт должен был быть в Карнеги-холле, я не пошла. Из-за вас, между прочим. (Жеманно, театрально притворяясь.) Противный!

      Хендерсон, неожиданно отчаянно кричит. Сто-оп! Где Серый?! Я не вижу здесь Серого!

      Павел Сергеевич. Молодой человек! Что вы так кричите?.. Разбудил, чёрт его знает… (Захрапел снова).

      Гризобаль. Серый больше не придёт.

      Хендерсон, с тоской. И Чарльза нет… Серый… Хорошо хоть Родригес здесь.

      Все с удивлением смотрят сначала на Хендерсона, затем в тёмный угол на Родригеса. Родригес закрывается, будто читает, газетой, его почти не видно.

      Родригес, из-за газеты. Топор у него заберите.

      Хендерсон впрыгивает на журнальный столик, придерживая топор, висящий на подвеске на его поясе, двумя руками.

      Хендерсон. Не отдам!

      Дровосек, Гризобаль, Успенская и проснувшийся Павел Сергеевич мгновенно окружают столик. Родригес в темноте продолжает невозмутимо читать газету

      Успенская. Викентий, милый, отдайте топор. Я вас умоляю. Ради нашей с вами дружбы.

      …

      – Смотрите, Хендерсон! – Гризобаль многозначительно и угрожающе поджал губы. – Если вы будете артачиться, я вынужден буду позвать… Мануэля Каца.

      – Мануэля Каца?!

      Хендерсон сам не ожидал от себя, что может ощутить такой страх. Конечно, он знал, кто такой Мануэль Кац, и испытывал обычно сложные чувства при упоминании этого имени, чувства, замешанные на восхищении, на каких-то пугающих и таинственных ассоциациях, но теперь угроза Гризобаля прозвучала конкретно по адресу Северина. Животный безотчётный ужас на несколько мгновений охватил Хендерсона, ему стоило немалых усилий унять дрожь в теле и взять себя в руки.

      – Зовите, – мужественно произнёс он.

      …

      – Эй, Григорий! Как там погода на Сахалине?

      – На острове отличная погода!

      …

      С чего всё началось? С бизнеса. Они тогда ещё только открыли свой банк, усатый Ашот, Миша Безруков и её Кузьмин. Трудно было, нет опыта, денег, только связи. Миша крупного клиента привёл – целый машиностроительный завод. Вот это обороты! Импортные контракты, заказы, потоки финансов. Они с ним договор подписали и – отмечать, как принято. Клиенту надо сделать приятное. Сначала в банке отмечали. Потом Кузя звонит, уже порядочно нетрезв: «Гелюнчик, можно я с коллегами в сауну поеду?.. Ты? Поехать с нами? – Можно, она с нами? – Нет, нельзя. Тебе будет не интересно. Я тебя целу… Не жди, это надолго. Клиент крепкий, виски пьёт много, пара… водные испарения для него понадобится немерено… Чмок, чмок…»

      Конечно, Кузя чмокает в телефон, пьяный сильно. Значит, важный клиент, так-то он обычно мало пьёт, не хватало ещё жить с алкоголиком. Всё, что угодно, только не алкоголик, это бескультурно и пошло. Ну пусть, в сауне протрезвеет, даже полезно.

      Геля в тот вечер была абсолютно спокойна, вот ни грамма предчувствия. Генрих