Ястребиная хватка. Катерина Достоевская

что же пошло не так?

      – Их связной оказался слишком осторожен. Иногда шестое чувство подсказывает нам, что делать, чтобы остаться в живых. Во время атаки они дали звериный отпор, а их лидера не оказалось вместе с ними, хотя наши данные говорили об обратном. Верно, сам ангел-хранитель отвел от него беду.

      У Элен екнуло сердце. Тео сбежал. Он должен быть жив. Она все еще может его увидеть…

      – То есть, где-то по улицам до сих пор ходит опасный террорист, – буркнула Цигель, явно уязвленная в раз упавшим уровнем своей гражданской безопасности.

      – Признаю, я не горжусь этой операцией. До сих пор нам удавалось действовать тихо и хирургически-точно, без лишней огласки, а теперь я вынужден совсем уйти со сцены. Поэтому мне неудобно говорить об этом, как о подвиге.

      – И все же: враги обезврежены, покушение не состоялось. Разве вам не льстит заслуженный триумф?

      Он усмехнулся.

      – Смысл истинного профессионализма – не в признании, и не в минутной славе. О действительно удачных операциях широкая общественность обычно даже не догадывается. Сопротивление старается действовать так же, но им катастрофически не хватает ресурсов – хоть так мы можем заставить их поумерить амбиции и жертвовать собой ради призрачного успеха. Это отчаявшиеся, уставшие люди, готовые на все. В этом их сила, и в этом же – их слабость. Поэтому, поимка Янковского – дело времени.

      Как же давно она не слышала этой фамилии – своей настоящей фамилии.

      – У вас железная выдержка, – Элен отвернулась и с улыбкой достала сигарету.

      – И такая же крепкая хватка, – Келлер, другой военный, хлопнул Людвига по плечу, воодушевляя всех за столом. – Будьте уверены, если он взялся, то доведет дело до конца. Этим ублюдкам не сдобровать! За Фальке! За безопасную Германию!

      – За Фальке! – поддержали остальные.

      – Но хватит обо мне. Вот вы, Эдмунд, сулите миру немалые открытия.

      Разговор перешел в область нейрохирургии. Элен слушала – кажется, в десятый раз, с тех пор, как Эдмунд тренировался излагать свою концепцию в соседней комнате. Мир медицины был ей не настолько знаком, другим женщинам тоже было интереснее окунуться в привычные сплетни.

      – …Это также можно понять по движению зрачка, но пока что все это – просто гипотеза, – заключил Эдмунд.

      – Продолжай развивать эту идею, – поддержал Йенс Циглер. – Зная тебя, уверен, что ты стоишь на границе чего-то совершенно особенного.

      – Если мои догадки верны, то это исследование продвинет все существующие науки о человеческом мозге, – его собственные зрачки расширились от восторга. – А если в будущем станет возможно измерять импульсы при помощи чувствительных датчиков… Только представьте. Тогда можно будет отобразить работу органов, которую невозможно увидеть без хирургического вмешательства.

      – Эдмунд, иногда начинает кажется, что вы еще и одержимый мечтатель, – с ласковой улыбкой сказал Келлер.

      – Таких безумцев впоследствии называют гениями, – тихо заметил