Курмахама. Надежда Калинина

к следующему покупателю.

      В молочном магазине очередь оказалась не короче, чем в хлебном. Только получив в руки пару влажных от конденсата пакетов молока треугольной формы и бутылку кефира с широким горлышком и зелёной пробкой из фольги, Елена поняла свою ошибку – после укладки в авоську хлеба места там почти не оставалось. И чтобы упихать все покупки Елене пришлось, держа в одной руке буханку, батон и тяжеленный бидон, где уже плескалось купленное разливное молоко, втискивать другой в дурацкую сетку чёртовы пакеты и бутылку. И всё это среди толкотни молочного магазина! Чудом не разбив стекло и не разлив молоко из бидона, она вынуждена была пристроить хлеб прямо поверх далеко не стерильных пакетов с молоком. У неё просто не было иного выхода, банально не хватило рук. Оглянувшись по сторонам, Елена обратила внимание на то, что основная масса покупателей поступает таким же образом. Продукты, в упаковке и без, вперемежку упихивались в такие же дырчатые сетки, как и у Елены. И никого не смущало полное несоответствие расположения продуктов элементарным правилам гигиены.

      – В следующий раз возьму несколько сумок, – пообещала себе самой Елена, – надо приучать семью к цивилизованной жизни, а то так и до дизентерии недалеко. И как хорошо, что мне поручили купить только хлеб и молоко, а то я до вечера бы простояла в очередях!

      Впрочем, эти мысли исчезли из её головы так же стремительно, как и появились, Елена снова ощущала себя молоденькой девушкой, и очереди были для неё столь же привычны, как каменный топор для пещерных людей. Советский человек, без преувеличения, проводил в них не менее трети своей жизни.

      Вечером мама, к тому времени закончившая все дела и в очередной раз накормившая семью, присела в кресло отдохнуть. Елена, которую до сих пор переполняли чувства, пристроилась на пол возле нее и положила голову маме на колени. Теплые и мягкие, мамины колени были самым удобным, самым надежным укрытием на земле. Мамина рука погладила Елену по волосам, а та в свою очередь привстала на коленях и уткнулась лицом в ее живот. Она втянула носом знакомый с детства запах, запах дорогого, самого родного человека на свете. На глаза Елены навернулись слезы. Как здесь, в объятьях этих мягких рук тепло, безмятежно, спокойно, надежно! А этот чудный мамин запах! Запах нежности и любви – безвозмездной, всеобъемлющей. От переизбытка эмоций у Елены защипало в носу и слезинки покатились из глаз. А мама гладила и гладила длинные, спутавшиеся волосы дочери, расчесывая пальцами, как гребнем непослушные струящиеся пряди.

      «Неужели всё это вернулось ко мне, чтобы опять уйти? А вдруг я вечером усну, и проснусь уже там, на сорок лет вперед? Опять останусь совсем одна, только я и мои проблемы, и никакой возможности прильнуть к этим теплым коленям? Где сон, где явь? Что вообще происходит?» – в голове Елены бродили одни безответные вопросы, жгучие и безжалостные точно слепни в жаркий день.

      Эти «слепни» разлетелись, когда мама внезапно перестала гладить волосы.

      – Пойдем-ка,