Шарм. Трейси Вульф

звук.

      Впрочем, мне нет нужды слушать ее, я и так вижу, что она в ярости. На ее лице написано такое возмущение, что я не могу удержаться от усмешки. Я не из тех, кому нравится мучить других – обычно я предпочитаю действовать по принципу «живи сам и дай жить другим», но я не вынесу, если Грейс и дальше будет так усердно и искренне выдавать предложения относительно того, как «спасти меня». Тогда я просто окончательно выйду из себя.

      Нынешний вариант безопаснее для нас обоих. Она может пытаться наставлять меня на путь истинный, сколько ей влезет, а я просто не буду слушать всю эту лабуду, от которой у меня может сорвать резьбу.

      Она считает меня социопатом, и, может, она права. Но раз она наговорила мне столько чуши, а я ничего ей не сделал, это о чем-то говорит. Возможно, даже о том, что я могу претендовать на святость.

      К тому же, помимо того что так я смогу немного отыграться, она, возможно, достаточно разозлится, чтобы выпустить нас отсюда. Она считает, что ей надо убедить какую-то часть ее существа – ту, которая заперла нас здесь, – в том, что я не представляю угрозы. Возможно, мне надо настолько разъярить ее, чтобы эта часть ее подсознания решила, что игра не стоит свеч, и в порядке самообороны выпустила нас.

      Конечно, эта задумка имеет мало шансов на успех, но то же самое можно сказать и обо всех прочих идеях, но так я хотя бы смогу поразвлечься.

      – Выключи музыку, Хадсон! – вопит она.

      Но я только бессмысленно улыбаюсь и жестом показываю, что не слышу ее.

      Это только бесит ее еще больше, судя по тому, как она щурит глаза и сгибает пальцы, делая их похожими на когти.

      Приятно сознавать, что я не потерял навык.

      – Я говорю серьезно, – орет она, пока Эксл Роуз продолжает петь о том, как он смотрит, как мы истекаем кровью. – Неужели ты думаешь, что это что-то тебе даст?

      Я опять делаю вид, будто не понимаю ее. Затем, пока она все еще кипит от возмущения, я подхожу к стойке с моими топориками и беру один из них.

      У Грейс округляются глаза, и ее стенания сменяются испуганным кудахтаньем. На секунду я чувствую себя виноватым – мне не хочется, чтобы она думала, что я причиню ей физический вред, – поэтому я метаю топорик сразу, не целясь, чтобы он вонзился в большую мишень на стене.

      Из-за того, что я метнул его слишком поспешно, топор врезается в мишень в нескольких дюймах от «яблочка», что заставляет меня схватить еще два топора и метнуть в мишень. Оба они вонзаются прямо в центр.

      Искоса взглянув на нее, я вижу, что она смотрит на мишень, вытаращив глаза, как будто никогда не видела ничего подобного.

      – Значит, ты и правда метаешь топоры? – спрашивает она.

      После того как она вышла из ванной, это первая реплика, которую она не проорала, поэтому я не делаю вид, будто не слышу ее. Однако ответ вполне очевиден и без слов, так что я просто пожимаю плечами.

      И метаю еще один топор.

      Он вонзается между двумя предыдущими, попав точно в «яблочко».

      Во взгляде у Грейс возникает нечто,