Ёнька. Константин Михайлович Ганин

хороший, – сказала она сыну, всем видом своим предполагая обратное, – почему бы тебе не играть с мальчиками? Мне кажется, что у некоторых дядей не все дома.

      – Да? – удивился Ёнька и обернулся на Причал.

      – Точно не все, – согласился я. – У меня там вообще пусто. Но дело-то совершенно в другом!

      Мама вздохнула. Вздох этот говорил о том, что я ей не очень нравлюсь. И ещё о том, что сыну необходимо время от времени совершать подвиги, иначе у него не будет шанса стать героем. Я тоже вздохнул. И мой вздох намекал, что мальчишек, которые не умеют совершать подвиги, приходится жалеть, а куда полезнее ими гордиться. Мама вздохнула ещё раз, но это был бессмысленный вздох. С лёгким намёком на нежелание отпускать сына.

      После вздохов мама строго посмотрела на Ёньку. Мальчик умоляюще прижал ладони к груди и притворно улыбнулся. Ещё раз вздохнув с прежним смыслом, мама поднялась с лавочки и натянула целлофановую накидку на козырёк коляски.

      – Из-за ваших глупостей мне придётся лезть под дождь. И если кто-то заболеет, то неделю будет сидеть дома! – пригрозила она Ёньке. Строгости ей показалось маловато, и она добавила: – Ну хватит кривляться! – Потом повернулась к моим ногам, почему-то разговаривая с ними. – Вы думаете, что я буду отсиживаться под солнышком, пока мой ребёнок совершает подвиг в такой сырости? Я пойду с вами. И даже, может быть, стану слушать ту чушь, которую вы несёте. Но если вы позволите моему сыну разгуливать босиком, то всё это быстро закончится. Я разжалую вас с должности полицейского так быстро, что вы подумать не успеете вашу очередную глупость.

      Только тут я заметил, что Ёнька стоит на дорожке совершенно разутым. Мы все обернулись туда, где стояли кроссовки. Они были на месте, но на одном из них сидел голубь.

      – Кажется, ботинок попал в плен, – сказал я. – Пойду спасать.

      – Я сам, – сказал мальчик.

      Если бы вы видели того грозного голубя, вы бы поняли ценность поступка. Идти на конфликт с этой птицей было страшно даже мне. Ёнька же сделал всё так, что никто не пострадал. Явный признак подлинного подвига. Когда он вернулся и позволил маме завязать шнурки, мы все вместе отправились ко входу в волшебный лес.

      Подошли и встали, не решаясь шагнуть за стену дождя. В лесу творилось что-то невообразимое: деревья гнулись под ветром, молнии блистали и грохотал гром. По дорожкам бежали слепленные в ручьи дождевые капли. Входить было страшно, Ёнька же казался решительным и неумолимым. Увидев настроение сына, мама выдала ему его зонтик. Мальчик смело шагнул под дождь. Мама двинулась вслед за ним под собственным зонтом, я же вошёл без прикрытия. Во-первых, зонтика не было, а во-вторых, роль пирата обязывала.

      Прореха в радости

      Мы пробирались по щиколотку в воде, а лес гудел и гнулся над нашими головами. Дубы закидывали водой и желудями. Старые липы выли и пугали: «У-у-у-йди-и-и-те-же!» Совсем рядом блеснула молния. Раздался округлый с зазубринами раскат грома. В ушах зазвенело. Стало страшно. Ёнька же смело прятался за маму. Он не только сам шёл вперёд, но и толкал её вместе с коляской.