13.09. Константин Котлин

могла бы быть своеобразная гармония худобы, но ее портили короткие и в какой-то степени даже толстые руки, одна из которых нависала над ржавым пламенем, а другая с силой сжимала коричневую пластиковую бутылку внушительных размеров.

      – Не тычь в лицо фонарем, говорю же – выруби! – вновь усмехнулся старик, закрывая свое лицо рукой, видя, что на него вдоволь насмотрелись. Я щелкнул выключателем. Помещение пропало, явилась прогорклая темнота, через несколько секунд сменившаяся теплой рыжей пульсацией. Комнатка предстала передо мной уютным убежищем, скрыв в полумраке свое вопиющее убожество. Ржавый огонь лизал нутро бочки.

      – Так что насчет кучи? Еще держишься? Держись, тут люди живут, между прочим. – Старик улыбнулся и вдруг протянул мне бутыль. – Пивка для рывка, молодой человек?

      – Н-нет, спасибо. И я вовсе не собирался…

      Серые глаза посмотрели на меня как на полного дурака – улыбаясь и осуждая. Бродяга натянул шапку на самые брови и пригладил будто прическу истершийся искусственный мех. Затем поднес бутылку ко рту и сделал внушительный глоток. Замелькал острый кадык на худой, покрытой седой щетиной, шее. Старик внезапно посерьезнел, и спина его выпрямилась; фигура в черном ватнике нависла надо мной нелепым пугалом.

      – Ну и зачем явился?

      Я отступил на шаг к выходу, ощущая за собой пустоту темного зала. Пальцы с силой сжали фонарь.

      – За тем же, что и вы, – сказал наобум.

      Старик замер на несколько секунд и вновь сделал глоток. Прищурился, достал из кармана ватника мятую пачку папирос, извлек одну, прикурил от огня. Казалось, что клочки волос на лице тотчас вспыхнут, но ничего такого не произошло – старик был виртуозом. Он с наслаждением затянулся, выпуская изо рта струю сизого дыма в мою сторону, и сказал с хитрой улыбкой:

      – Это уж вряд ли. Видишь ли, мне сюда являться незачем. Я здесь был всегда.

      Бродяга обвел взглядом стылую темную комнатку, и взгляд этот был пронзительным, режущим убогие стены, вырывающимся куда-то на все четыре стороны: к ледяному заливу на западе, к свалкам южных районов, к роскоши Нового города за Невой на востоке, и к моему родному северу на Выборгской стороне.

      – И кто же вы?

      Он как будто бы растерялся.

      – Если ты имеешь в виду имя, я отец Василий.

      Теперь была моя очередь растеряться.

      – Чей отец?

      – Это интересный вопрос… Когда-то – многих. Сейчас же, видно, ничей. Гм! Тогда можешь звать меня просто Василием Борисовичем. Хотя здесь я для всех отец – когда-то я был…

      – …священником?

      Треснуло внутри бочки, из недр ее вырвались яркие искры. Тень пробежала по стенам от наших слившихся в единое пятно фигур.

      – Что? Священником? Что за дичь!

      Будто бы обозлившись, Василий Борисович отвернулся и сделал несколько шагов в сторону матраца. С медленной грацией, какой-то странной гибкостью он вытянул