Крапива. Даха Тараторина

Станэшь виться змэёй… Кричать… Просить…

      Крапива закричала и… проснулась. Ночь была темна и густа, не сразу поймёшь, где небо, где земля. Монстр же под Крапивой был живым, большим и горячим. Она дёрнулась, и что-то обхватило её за плечи. Девка забилась, силясь сбросить пелену кошмара. А потом вспомнила.

      Битву в деревне и кровь; пламень и рассыпающиеся под сапогами угли; звон металла, крики и коня, на котором просила Шатая увести себя в степь.

      Шатай сидел позади и тихонько пел. Была то ласковая и нежная песнь, каковые складывают для любимых, но кошмар сделал её угрозой. Он придерживал её, чтобы не свалилась, и Крапива испугалась, что хвороба больше не защищает её от жадных ладоней. Лишь после смекнула, что кто-то обернул её плотным одеялом, лишив свободы, оттого таким страшным сделался сон. Она тихонько позвала:

      – Шатай!

      – Нэ спишь большэ?

      – Где мы?

      Шлях вдохнул сладко и глубоко.

      – Дома. Напугалась?

      Травознайка напугалась мало не до смерти ещё в Тяпенках. Нынче же, уразумев, что сотворила, и вовсе как дышать забыла. Напросилась со шляхами! В Мёртвые земли! Сама напросилась!

      – Что молчишь?

      Крапива выдавила:

      – Да…

      – Нэ бойся. Нэ дам в обиду.

      Руки его держали поводья и покоились по обе стороны от девичьего тела навроде объятий. И оттого делалось ещё хуже, хоть спрыгивай наземь да бегом беги. Но справа и слева ехали ещё шляхи – всё племя Иссохшего Дуба, за вычетом погибших. И один из них вёз пленника. Власу доля выпала всяко страшней, чем Крапиве, но жалеть его не выходило. Княжича разве что к Хозяйке Тени отправят, а вот что удумают сделать с девицей, ещё неизвестно.

      – Меня тронуть нельзя. Хворобная я… – на всякий случай напомнила Крапива.

      – И что жэ?

      – Если… – Голос сорвался на писк, но девка докончила: – Если станешь меня неволить, колдовство…

      – Козлиное дэрьмо! – выругался Шатай. – Как смеэшь, жэнщина, такоэ говорить?!

      Крапива вжала голову в плечи. Ударит? Сбросит с коня и затопчет? Шатай плюнул на две стороны, как водилось за их народом, ежели кого-то сильно оскорбили.

      – Сказал бы такоеэ муж, я развэсил бы сушиться на вэтру еэго кишки!

      – Прости… Я не научена вашим обычаям.

      Ярость кипела в голосе, но Шатай как мог смягчился.

      – Я нэ похитил тэбя. Ты поехала сама. По доброй волэ. С чэго бы мнэ принуждать тэбя к чэму-то?

      Кабы не видала Крапива своими глазами, что творят дети Мёртвых земель в бою, обрадовалась бы. Шляхи чтили женщин едва ли не наравне с богами, а касаться их могли лишь с дозволения. Прежде травознайка не ведала, отчего односельчане страшатся такого народа. Но нынче поняла мать и Матку, молящих срединного княжича о защите. Хотя что уж, Власова дружина принесла Тяпенкам не меньше бед.

      – Вождь дозволит мне остаться в племени?

      Шатай пожал плечами.

      – Ты жэнщина. Разве вождь можэт что-то тэбе воспретить?

      Откуда-то сбоку раздался сдавленный стон, а потом крик и звук, словно уронили мешок с мукой. Затем брань:

      – Срэдинный