Крапива. Даха Тараторина

кивнула. Если Свея до сих пор не явилась, уж не случилось ли чего?

      Девица будто бы вернулась к уставленному снедью столу, что хозяюшки вынесли во двор, а сама нырнула в темноту – и поминай как звали. Общинный дом стоял в самой серёдке Тяпенок, в стороне от ворот, где шёл пир. Пока девка до него дошла, страху натерпелась! Всё мстилось, следит кто-то, царапает спину недобрым взглядом.

      Крыша Старшего дома не курилась дымком, дверь была плотно затворена, и казалось, будто бы внутри и вовсе никого нет. Крапива уж решила, что разминулась со Свеей, но всё ж заглянула внутрь – убедиться. И хорошо, что заглянула, потому что Матке подмога была ох как нужна!

      Баба ходила по избе от стены к стене, и лицо её было красным. Она размахивала руками, доказывая что-то, а говорить старалась тише. Княжич же стоял перед нею, упрямо скрестив руки на груди. Половина лица его, шея и ладони сплошь были в ожогах, но лечение даром не прошло – уже не саднили. Дядька Несмеяныч тыкал кочергой потухшие угли в очаге и думал о своём.

      Когда Крапива открыла дверь, все трое обернулись к ней, а Матка и вовсе чуть дух не испустила.

      – Крапива, ты? Я уж решила…

      Что там решила Свея, девица узнать не успела, потому что княжич вдруг поменялся в лице и сказал:

      – Хорошо, будь по-твоему.

      Дубрава Несмеяныч ажно рот разинул: неужто своевольный воспитанник внял словам мудрой женщины? Влас же докончил:

      – Но в уплату вот её возьму, – и кивнул на Крапиву.

      У девицы язык отнялся, а Свея упёрла руки в боки.

      – Ты, княжич, никак умом повредился?

      Дубрава выпрямился, навроде как угрожающе, а у самого ухмылка в усах так и гуляет!

      – Не бывало у нас такого, чтоб людьми плату брали!

      Княжичу же слова Матки что сухой горох.

      – Не в рабыни беру у тебя девку, а в жёны.

      Свея глянула на Крапиву: на той лица не было, какие уж тут сваты?

      – Это ты, княжич, у отца с матерью её спрашивай. Я девку неволить не стану.

      Крапиве аккурат под материну юбку спрятаться и захотелось, лишь бы не стоять перед княжичем. Статный и могучий, с гордо выпрямленной спиной, точно вырезанный из тёмного дерева. Любая девка рассудка бы от счастья лишилась, прильнув к его груди! Вот только красота боле не обманывала взор: ожоги сделали лик княжича столь же уродливым, сколь и душа. Влас поманил травознайку.

      – Что обмерла? Иди сюда, не трону покамест. Вот моё слово, Матка Свея. Отдашь мне девку здесь и сейчас, назовёшь молодшей женою, остановлю своих молодцев. А нет, – быть битве.

      Тогда-то Крапива поняла, отчего Свея раскраснелась, отчего гостей не встречает, а всё княжичем занята. Упрашивала сдержать горячий нрав да не устраивать драки со шляхами. Одно дело – присоединить Тяпенки к Срединным землям, назвать своими да Посадникову метку в землю воткнуть. Тогда, коли кто посмеет грабёж чинить, перед Посадником и отвечать будет. Уж тогда племя степняков поостережётся захаживать в деревню как к себе.

      Совсем другое – сражаться