Золотая рыба. Татьяна Чекасина

Глядят так, будто пришли заложить её перед новыми друзьями.

      – Я не поверил, – добавляет он. – Вербованные – это те, кто на рыбные промыслы, договоры у них на эту работу…

      – В философском плане: нами подписан контракт. Когда родились. Договор на эту жизнь.

      Парень доволен ответом и, видимо, решает, что Сандра (она назвала ему нормальное имя) не имеет отношения к этой малограмотной публике. Но ей танцевать расхотелось, будто эти танцы не реальны, и надо обратно в то бытие, которое в данной момент и является реальностью Сандры Семибратовой.

      – Ты в какой каюте? – уточняет Саша (прямо, тёзка).

      – В двухместной.

      – В полу-люксе?

      – Да. – Но не говорит номер каюты. – Ладно, было приятно познакомиться…

      Настя нагоняет в коридоре.

      Томик стихов, проверив в другой книге наличие папиных денег, о которых она никому не говорит, но на которые, мало ли, вернётся домой.

      – Апухтин – тонкий поэт. «Пара гнедых, запряжённых с зарёю…» На стихи написан романс. Или вот, «Гадалка»: «Ну, старая, гадай иль говори. Пусть голос твой звучит мне песней похоронной…» Он рано умер, не выходя из дома…

      – А – в хлебный?

      – Он в другом веке, с прислугой. Наша теперь приходит иногда. У неё имя Липа. Олимпиада.

      – Да? – не верит, и нет охоты говорить.

      …Впереди остров Крит, туда везут группу рабов, пленённых критянами в Афинах, бросив на нижней палубе, кормят и поят. Их ждёт игра со смертью в облике быка Минотавра, на растерзание которому отдадут этих бедолаг. С тех пор, как они покинули Грецию, – смертники, и плывут навстречу гибели.

2

      Нереальное путешествие на круизном лайнере обрывается ранним утром, как оборвался южный вечер у сопки песенкой про камбалу.

      Нервная Рита:

      – Вы не готовы?

      – Нет-нет, мы готовы, – миролюбивая Настя.

      – Какая каюта! – более нормальным тоном, – моя на шестерых. Такие гадины: водку пьют, орут, откуда-то мужики… Их усмиряла команда матросов этого парохода…

      – …камбалы, – улыбка Насти.

      – …ладно, давайте, чтоб никаких опозданий. Доберётесь?

      – Объявило радио судовое, спикер, – Настя в этом эрудированная.

      Нервная дрожь. Сандру выталкивают с великолепного корабля. Он теперь поплывёт без неё. Ей бы плыть и плыть… Обедать в ресторане, отделанном цветными витражами, отдыхать в удобной каюте. Постель ещё, как новенькая! Приятный душ…

      Высохло выстиранное. Рядом комната-гладилка. Перегладив, аккуратно пакует на удивление маме, бабушке и Олимпиаде Тихоновне (с детства – Липа). А Настя, вроде, и не воспользовалась бытовыми благами. Рулон туалетной бумаги пихает в огромный чемодан, с трудом защёлкивает, стоя на коленях, подобрав юбку. Сандре неловко: как реагировать на такое? Или там, куда они едут, нет туалетной бумаги?

      Её озаряет: уехала не ради мести маме и бабушке! Это не инфантильная месть. Ради корабля! Ради путешествия.

      Вновь объявляют:

      «Всем пассажирам, следующим на Шикотан, собраться