Золотая рыба. Татьяна Чекасина

парни-студенты (и знакомый командир отряда Саша) помогают девчонкам, да и другим. Сандра прыгает, шутливо отвергнув протянутые руки.

      А Настя буквально падает в руки парней, и один крепко обнимает под выкрики и хохот. Не молодых, а тёток. Настя одёргивает юбку. На лице слёзы.

      И, наконец, чёртова «стрекоза» – бойко с папироской, искрящейся, хоть и дождь.

      Дождь не идёт, не накрапывает. И, тем более, не льёт. Он висит. Она будет помнить это утро и этот оригинальный дождик.

      Буксир, тарахтя, ведёт плот по воде. На носу и на корме пограничники с автоматами.

      – Эй, сударик, куда чалимся? – спрашивает какая-то похмельная пассажирка. – Куды приплыли?

      – Шикотан! – орёт в ответ такая же другая.

      Студенты готовы на выход. Оркестр: музыканты играют марш. На берегу ребята строятся в колонну, кричат «ура»…

      Буксир тянет плот, Сандру увозят в чужое будущее. Она не любит ходить строем. Но, глядя на отдаляющийся берег, хочет в строй, в нём порядок, которого нет в толпе.

      Все её любимые герои книг, одинокие, великодушные, не в ровненьком строю, но и не в толпе. Трудно быть одиноким. Но и у тех, кто в созидательном строю, как и у тех, кто в созидательном одиночестве, принципы цивилизованного мира. Принцип толпы – отсутствие принципов. И активность толпы направлена к разрушению. Именно эту энергию используют политики для им выгодных деяний, для этого и людей нарочно сгоняют в толпу.

      Она, плывя на чемодане, на этом деревянном пароме, который Настя уже назвала, как надо, – плашкоут, делает вывод: она в толпе. Ну, нет… Она тут не одна! У неё Настя. Правда, паника на трапе корабля говорит о том, что эта подруга – слабая. От паники её избавила та, которая моложе. «Ты такая молодая, – и думаешь о смерти». Сандра ненавидит упоминания об её молодых годах.

      – Их много! – удивлена Настя.

      Каменные великаны тут и там. По колена в воде, а лиц нет (да и коленей). Безмолвные, как оба пограничника на носу и на корме. В их немоте тайная энергия, окаменевшая, но, того гляди, вырвется. Напоминают деревянных идолов в сквере на Чистых прудах.

      – Сколько их?

      Да, целая толпа, – хотела ответить. Нет, каменные непонятные надгробья индивидуальны, один на один с ветром и ударами волн.

      Они огибают остров Шикотан. Входят в бухту.

3

      На берегу их никто не встречает, фанфар нет. Тихо, как на даче. Но деревянное немаленькое здание, явно, не жильё. Лодки у мостика, катер на мели…

      Людей нет. Только – девица. Объёмная. Или выглядит так на деревянном возвышении, которое подпирают выходящие из воды мокрые столбы. Будто она на подиуме, где любой выглядит эффектней. Они – на плоту, а он почти вровень с водой.

      Девица в тёмном трико, полы белого халата, какие на работницах кухни, завязаны спереди. И белый марлевый колпак, явно поварской, накрахмаленный, надвинут до бровей. Резиновые литые сапоги отогнуты, из одного торчит нож. Девица меланхолична, но внимательно наблюдает выход на берег прибывшего народа, курит.

      …Немало лет пройдёт, когда, отплывая от пережившей наводнение