Счастливая сколопендра. Сергей Конышев

сделай что-нибудь! – У Гали началась истерика. – Умоляю, Серёжа! Ведь можно что-то сделать? Приезжай быстрее, пожалуйста, прошу!

      – Не волнуйся, успокойся. Что-нибудь придумаем. Выпей воды, – ответил я твёрдым, спокойным голосом. – Жди меня. Скоро буду!

      Я тут же вызвал такси и был уже на месте через сорок минут, но в квартиру к Ванчоусу меня, естественно, никто не пустил: там ведь шёл обыск. Галя не брала трубку. Так я и проторчал остаток ночи у подъезда, над которым светил одинокий фонарь, как низкая луна. Уже под утро, чтобы взбодриться, я дошёл до ларька «Шаурма» и купил там кофе «три в одном», приторный и мерзкий. Попивая его, я стал наблюдать за тем, как дворник, дедушка-аксакал, подметает улицу, уныло высекая скрежет из асфальта.

      – Чего видишь? – спросил он, недоверчиво посмотрев в мою сторону.

      – Метла хорошая, – ответил я первое, что мне пришло в голову. – Пушистая.

      – Живая, берёза, – улыбнулся дворник. Его звали Нуреддин. Он был таджиком. – Синтетическая метла – это харам. Русские люди говорят, что синтетическая метла – это липа. Оба люди – русские и восточные – правы. Потому что люди чуют. Синтетическая метла – это плох. А вот берёзовую метлу сам Аллах послал человеку!

      Нуреддин потряс метлой перед собой.

      – Смотри, принцесса какая! Прутики все у неё живые. А взять синтетику… пластик – мёртвый, совсем мёртвый. Тьфу! – дворник имитировал плевок и ещё долго, минут десять, что-то бормотал себе под нос, упражняясь в «метловедении».

* * *

      Полиция закончила около семи утра: Ванчоуса вывели на улицу в кофте и наручниках. Он, кажется, не заметил меня (и слава богу). Следом появилась Галя: с растрёпанными волосами и заплаканным лицом. Она кинулась мне на шею и рассказала, что у Вани нашли двадцать граммов кокаина, за что ему грозит теперь двадцать лет тюрьмы по статье «два два восемь дробь четыре».

      – Целых двадцать лет! – ошарашенно повторила Галя, не в силах охватить умом такой отрезок времени, ведь ей самой было немногим больше. Всего двадцать три года.

      – Двадцать лет? По году за грамм? – Я был шокирован сроком: его строгостью, его суровостью, его бесконечностью.

      Я, конечно, не хотел, чтобы мой начальник сел в тюрьму, но парадоксальным образом это было мне на руку. Почему? Очень просто, почему. Потому что если Ванчоус схлопочет по полной, то Галя фактически станет вдовой. Вряд ли молодая девушка будет ждать своего счастья двадцать лет, она точно будет искать себе нового парня. Почему бы мне им не стать? Как раз недавно я тоже остался один. Я бросил Машу, потому что она мне надоела до чёртиков.

      С Машей мы оказались очень разными людьми. Мы отличались друг от друга как глагол отличается от существительного. Я пил, а она – пила. Я пил пиво, а она превратилась в бензопилу. Я предупреждал Машу много раз, что не нужно пилить моё похмельное тело, что, по всем конвенциям, это преступление против человечности, но Маша проигнорировала все мои предупреждения. Она пилила не только меня, но и сук, на котором сидела. Маша делала это с упорным постоянством и, кажется, с удовольствием. В конце концов я не выдержал и бросил