Счастливая сколопендра. Сергей Конышев

будет хорошо, всё наладится, – я попытался её успокоить. – Это какая-то ужасная ошибка.

      – Никакой ошибки. Это всё его было. Он сам признался! Он уже подписал какие-то бумажки.

      – Всё будет хорошо, всё наладится. – Я крепко обнял Галю.

      Она начала биться головой о мою грудь, сотрясаясь в рыданиях, а меня… возбуждали эти движения. Я немного отодвинулся от киргизочки, чтобы не выдать себя, и стал смотреть на асфальт. После поливальной машины на нём остались мутные лужицы, похожие на острова и континенты. По дороге медленно тащился мусоровоз, вонючий и грязный. На дереве сидели две вороны и строго каркали, наблюдая за жизнью людей. Утро было нерадостным, хмурым и с пасмурной перспективой.

      – Пошли домой, а то простудишься, – сказал я. – Ещё прохладно.

      – Подожди. Нужно Фиделя дождаться. Он должен сейчас приехать. – Киргизочка утирала слёзы.

      Оказывается, она позвонила ему тоже. Это неприятно укололо меня, хотя сюрпризом не стало. Мы не виделись с Иудой после Джанхота, но я ни секунды не сомневался, что он продолжает волочиться за Галей. Фидель всегда любил баб, причём бабы – его тоже, но только до поры до времени. В итоге бросили все. Было в Иуде что-то ущербное, требовавшее исправления.

      – Лёгок на помине, – кивнул я в сторону жёлтого такси, которое остановилось около автобусной остановки.

      Из машины выскочил Фидель: с красными глазами и в мятой одежде. Он извинился перед Галей за то, что не ответил ночью: спал как убитый после работы. Галя молчала, её губы дрожали, а дыхание было прерывистым. Иуда спросил, что случилось. В ответ киргизочка опять зарыдала, уткнувшись в ладони. Пришлось рассказывать мне.

      – Понятно-понятно, – произнёс Фидель на автомате. – Хреновые дела. А про двадцать лет серьёзно, что ли? Может, вы не так поняли? Может, поселение какое? Или условно, где по УДО можно через годик выйти?

      – Всё мы так поняли. Как бы строгача ему не влепили! – добавил я для убедительности (и немного из вредности).

      – Конечно-конечно. – Иуда в задумчивости вытащил из рюкзака термос с иван-чаем. Налил его в крышку и протянул Гале. – Попей. Тебе легче станет. Успокоишься. Там не только иван-чай. Там ещё и полевые травки. Я сам их собрал и высушил.

      – Спасибо, – киргизочка хлюпнула носом и глотнула душистого напитка.

      От горячего и нервов Галя стала пунцовой, но, будто не замечая этого, она повторяла один и тот же набор движений: дунет на поверхность чая и глотнёт.

      – Держи, – Иуда вытащил из рюкзака пластмассовый стаканчик и протянул его мне.

      С первого же глотка я обжёг язык и больше не чувствовал вкуса, но иван-чай мне всё равно очень понравился: температура была его главным достоинством. Я вытащил телефон из кармана и включил песню «Не вешать нос, гардемарины». Харатьян подзарядил нас оптимизмом, и Галя улыбнулась. Она задержала взгляд: сначала на мне, потом на Иуде. Я ещё подумал тогда: вдруг она уже выбирает между нами?

      – Пойдёмте домой. А то холодно, – предложила наконец Галя. Несмотря на горячий иван-чай, её глаза внутри покрылись инеем.

      Мы