Тёмный день. Элла Чак

когда ей на глаза опустился кусок ткани, оторванный от его футболки. Концы он затянул не ее затылке.

      – Не туго?

      – Сойдет, – чувствовала она подбородком и кончиком носа его теплое дыхание.

      Когда он говорил, вместо перца пахло ментолом, железом и кровью. И Тёма не могла решить, что из этих трех компонентов нравится ей больше.

      Тёма взвизгнула, когда рев мотора его байка разорвал ночную тишину спального квартала. Ее качало то влево, то вправо и начинало тошнить.

      – Держись!

      Дэн вытянул руку назад и перекинул ладони Тёмы себе на торс.

      – Двигайся вместе со мной. Чувствуешь ритм? – втопил он газ.

      Теперь визг Тёмы надрывался громче моторного рёва.

      – Почувствуй! – крикнул он, – ты же гоняешь на доске. Это тоже самое.

      Дэн накренил байк, уходя (как подсчитала Тёма три раза в право и два налево)

      И она чувствовала даже больше, чем хотела: скрип его кожаной куртки, обнаженную грудь под порванными лоскутами футболки и тугой пресс. Пока она решала, что из этих мест менее интимное – грудь или живот, ее руки скользили по телу парня вверх и вниз.

      – Плотнее держись! – подсказывал Дэн, – иначе тебя сдует!

      В какой-то момент, табун мурашек рванул от ее прикосновений к его коже вверх до самой мочки уха.

      Резко тормознув, Дэн поставил байк на переднее колесо, и Тёма навалилась ему на спину.

      – Вот так плотно нужно быть друг к другу. Поняла?

      Он чувствовал, как часто она дышит открытым ртом. С какой скоростью бьется ее сердце. И как тепло его спине. Он давно забыл ощущение, когда кто-то готов тебя прикрыть.

      Но она… она принесла баллончик и даже почти справилась с ролью «любовницы». Почти, но не совсем. «Что ж», сжимал прижимал он ее ладонь еще плотнее к своей груди, «опыт – дело наживное».

      Он мучался дилеммой – почему не может ее «допросить», как собирался. Узнать про тот вечер в коттедже, когда она крикнула ему:

      – Это оно… начало всего. Это… начало Тёмного дня.

      «Кто же ты…» – держал он руль одной рукой, пока второй сжимала ладони Тёмы у себя под грудью. На том самом месте, где у него когда-то было сердце.

      Глава седьмая. Жар трех сотен морозилок

      Байк вильнул, разворачиваясь на месте на сто восемьдесят, и замер. Сразу стало тихо. Сиденье качнулось, и Тёма поняла, что Дэн с него спрыгнул.

      – Где мы? – спросила она. – Трамвай. Слышишь? Тут где-то недалеко трамвай?

      – Пойдем.

      – Куда?

      – Промывать твои глаза. Для начала.

      – А для продолжения? – сдвинула она плотнее концы лифа.

      – На главное блюдо – разговор. Ты расскажешь всё, что знаешь про флешку, Кристину, и прошлое лето.

      – Но я не уложусь и в два часа.

      – Тогда уляжешься здесь на ночь.

      – Размечтался! – пусть она не видела ничего кроме пятен и бликов, Тёма принципиально зашагала в другую от него сторону.

      – Там мост, – предупредил Дэн, – Тёмный.

      – Что… – замерла Тёма на месте, – откуда ты знаешь?

      – Я