Серая мать. Анна Одинцова

душила. Нужно было разорвать ее, чтобы действительно не начать сходить с ума.

      – Есть идеи, что нам теперь делать? – с надеждой спросила Олеся.

      – А у тебя?

      Олеся внутренне съежилась. Неужели нельзя ответить нормально? Она привыкла, что те, к кому она обращалась за помощью – дедушка, родители, преподаватели, – всегда шли навстречу.

      Здесь ты одна.

      – Не знаю, – вынужденно признала она (можно подумать, он знает!). – Но какой-то выход ведь должен быть. Вышла же как-то та старуха.

      – А с чего ты взяла, что она вышла? – в вопросе Семена сквозила легкая издевка.

      – Алла Егоровна ведь сказала, что видела ее во дворе…

      – А ты сама ее видела? – Семен повысил голос. – Нет? И я не видел! Извини, но, по-моему, эта твоя Алла Егоровна немного того, – он крутанул пальцем у виска. – Тут и без той бабки какая-то дичь творится! У меня от этого уже башка трещит! Я вообще не должен был тут оказаться!

      На небритых щеках Семена проступили желваки. Парень с присвистом выдохнул и сильнее обычного потер затылок.

      – Извини. Не обращай внимания, – он выдавил кислую полуулыбку. – Просто курево кончается, а без сигарет я… немного нервным становлюсь. Ты ведь не куришь?

      – Нет.

      – Вот и правильно. И не начинай, – голос Семена звучал устало. – Ладно, я пойду тогда… Попробую еще раз.

      Олеся продолжала стоять посреди маленького коридора возле двери ванной, и парень, не поднимая глаз, протиснулся мимо нее в прихожую.

      А ты думала, первый встречный будет нянчиться с тобой, как мать родная?

      Именно так Олеся не думала, но… откуда тогда эта глупая обида на Семена?

      «Тут творится фиг знает что, а я…»

      Действительно, какого черта она стоит тут и рефлексирует? Сейчас есть проблемы поважнее!

      Ты не в себе.

      Злость на себя, на пугающий бардак в собственной голове и заодно на Семена застряла в горле кислой отрыжкой: не проглотить, не выхаркнуть.

      – Думаешь, что-то изменится, если просто бегать по лестнице туда-сюда? – наконец произнесла Олеся, глядя, как Семен снова надевает ботинки.

      – А что ты предлагаешь? Сидеть сложа руки?

      Ответить было нечего.

      Прислонившись к стене подъезда в том самом месте, где стояла до этого, Олеся следила за перемещениями Семена по лестнице.

      Вниз, вниз, вниз, еще раз вниз, потом снова вниз. По кругу.

      Родители всегда были против домашних животных, и Олеся с удовольствием тискала кошек и собак, когда случалось бывать в гостях у одноклассников. А у одной девочки жил хомяк. Олесе не нравился противный запах, исходивший от клетки, но иногда она подолгу наблюдала за тем, как хомяк крутит колесо.

      Сейчас Семен напоминал ей этого хомяка: точно так же бежал по кругу, перебирая ногами одни и те же ступени. Но из колеса нет выхода. Сколько ни беги вперед – останешься на том же месте.

      Вниз, вниз, вниз.

      Шорк, шорк, шорк.

      Каждый шаг Семена по капле добавлял противной, бессильной вялости Олесиным ногам. Перестань